Ищите и найдете
Шрифт:
Варгин встретил их очень радушно и сейчас же заговорил с молодым Силиным о рисовании и предложил ему со следующего дня начать уроки.
— Какие уж тут уроки? — возразил старик Силин. — Ведь мы уезжаем! Так уж об уроках говорить нечего.
— Вы уезжаете? — удивился Варгин. — Неужели? Почему же вы уезжаете?
Он так добросовестно забыл по внушению Степана Гавриловича все, что касалось молодой девушки, что даже не помнил теперь о сборах Силиных в дорогу, потому что эти сборы были следствием случая с Александром, спасенным молодой девушкой.
Отец с сыном переглянулись, не соображая, что это Варгин: шутит или так себе прикидывается.
— Да как же, батенька? — заговорил старик Силин. — Ведь вы же вчера еще видели приготовления к отъезду, а теперь спрашиваете! Или вы, может быть, думаете, что я не хозяин у себя в доме и что мы останемся тут, вопреки моему желанию уехать? Так этого не будет! Голову вам даю на отсеченье: уж раз я сказал, так свое слово сдержу крепко.
— Вы отчего же вчера не пришли? — перебивая отца, спросил у Варгина Александр.
— Вчера? — повторил тот. — Вчера, кажется, мы с вами виделись?
— Ну, да, конечно, виделись! И когда мы расстались, вы обещали приехать ко мне!
Варгин помолчал, припоминая.
— Не помню! — проговорил он убежденно. — Может быть, и обещал, но только не помню!
Оба Силина опять переглянулись.
— Как же вы не помните, когда сами уверяли меня, что непременно приедете, прямо от Трофимова?
Варгин улыбнулся и кивнул головой.
— Трофимова? Степана Гавриловича, как же, знаю! Впрочем, недавно знаю! — поправился он, просто и ясно поглядев в глаза Александру, как будто был вполне прав перед ним.
— Так вот, — продолжал настаивать тот, — вы от господина Трофимова вчера хотели приехать прямо к нам, а вместо этого не приехали, и я вас прождал целый день!
— От Трофимова? — стал вспоминать Варгин. — Разве я был у него вчера?
— Ну, конечно, были… мы ведь вместе подъехали к дому его, вы вошли, а меня отправили домой, с тем чтобы я ждал вас.
— Да неужели? — весело подхватил Варгин. — Вот забавно! Представьте себе, у меня совсем из головы вон! Да ведь так, что вот вы говорите, а я слушаю, как новость для меня. Да вы не ошибаетесь ли? Тут что-нибудь да не так!.. Вы, может, шутите?
— Да нет, это вы, должно быть, шутите! — начиная уж горячиться, воскликнул молодой Силин. — Вы не можете не помнить, потому что дело касалось вашего приятеля и той девушки, с которой он должен был уехать в Митаву и которую мы вчера встретили с вами на балаганах!
— Какую девушку на балаганах? Мы с вами видели Голиафа-Путифара, предлагавшего съесть живьем всякого, кто того пожелает, но там никакой девушки не было…
— Да не там! А потом: она каталась в санях… в виде лебедя… с господином Трофимовым, как вы назвали его.
— Нет, это вы, верно, одни видели! Я никакой девушки не видел! — опять убежденно произнес Варгин.
Он говорил с такой искренностью, что старик Силин попеременно глядел то на него, то на сына и решительно не мог угадать, который из них говорит правду.
— Как же не видели, — совсем уж рассердился Александр, — когда мы с вами вместе следили за санями, ехали за ними на извозчике и доехали до дома господина Трофимова?
— Нет, этого не было! — заявил Варгин тоном человека, который сердится, когда его хотят одурачить.
— Вы лучше мне прямо скажите, — сказал молодой Силин, — что после разговора с этим господином вы просто не хотите почему-то говорить со мной о ней!
— Да о ком о "ней"? — почти крикнул Варгин.
— Да об этой девушке!
— О какой?
— О дочери Авакумова, владельца дома на Фонтанке.
— Никакой дочери Авакумова не знаю.
— Да приятель-то ваш, господин Герье, ведь он уехал?
— Уехал.
— Куда?
— Постойте-ка, куда он уехал? В Митаву, кажется?
— А для чего он уехал?
— Почем я знаю? По каким-то делам, кажется; я его не спрашивал!
Молодой Силин развел руками и поник головой.
— Так вы не хотите говорить со мной о ней? — спросил он решительно.
— Да никакой «ее» я не знаю, русским вам языком говорю! — стал снова убеждать его Варгин.
Но Александр уже не слушал. Он встал и обратился к отцу:
— Пойдемте отсюда, батюшка!
И они ушли, причем молодой Силин не простился с Варгиным, оставив того в полном недоумении, что значили его вопросы, и вместе с тем сам не понимая, что случилось вдруг с Варгиным.
— Ну, уж и люди тут! — твердил старик Силин по дороге домой. — Этот Петербург — сумасшедший дом какой-то. Тут, того и гляди, сам попадешь в сумасшедшие! Нет, скорее вон отсюда! Вон, уезжать, чтобы никогда не возвращаться!
LI
"Чего они ко мне пристали? — с неудовольствием думал Варгин. — Какая там девушка? Ни о какой я девушке знать не хочу! И чего этот тамбовский помещик со своим сыном навязались ко мне? Ну их совсем!"
И он мысленно махнул рукой на тамбовского помещика с сыном, решил больше не ходить к ним и всецело отдался своим занятиям живописью в Михайловском замке, принявшись за них с таким рвением, что дней через десять докончил роспись потолка и наверстал этим время, потерянное в те несколько дней, когда не работал.
Он вошел снова в свою обычную колею. Правда, ему недоставало его собеседника, доктора Герье, но у Варгина был тот счастливый характер истинного художника, который склонен к одиночеству; одиночество же его было полное, потому что и Августа Карловна уехала по делам в Финляндию, как объяснила она, и Варгин остался единственным обитателем ее домика.
Через некоторое время он застал у себя, вернувшись из замка, письмо с большой печатью, на которой был выдавлен красивый герб со множеством эмблем и украшений.