Ищите и найдете
Шрифт:
Письмо пришло не по почте, а было принесено посланным, который передал его служанке, сказав, что оно очень важное.
Варгин распечатал это важное письмо и, хотя оно было очень недлинное, все-таки не мог прочесть его, потому что оно оказалось на французском языке, а Варгин не владел иностранными языками.
"Вот так штука! — думал он, вертя письмо и так и эдак. — Кто ж это мне может писать по-французски, на такой бумаге и с такой печатью?"
Бумага, действительно, была превосходная, плотная, словно кожаная, синяя с золотым обрезом.
Как ни хотелось Варгину узнать содержание письма, но до завтрашнего дня спросить ему было не у кого.
Завтра же в замке он решил обратиться к главному архитектору, который говорил по-французски и мог перевести это письмо.
Стоявшая под письмом подпись "Conte Ren'e", единственно, что мог разобрать Варгин, решительно ничего ему не объяснила, потому что никакого "конта Рене" он не знал.
Делать было нечего, надо было ждать завтрашнего дня.
Назавтра он первым делом отыскал в замке архитектора и показал тому письмо, прося передать его по-русски.
Архитектор бегло прочел и объяснил Варгину, что в этом письме только что приехавший в Петербург граф Рене просит его, художника Варгина, прийти к нему, а живет он в гостинице на Новоисакиевской улице.
— Какой граф Рене? — удивился Варгин.
— А вы его не знаете? — спросил архитектор.
— Понятия не имею! А вам разве известно, что это за граф?
Архитектор, который строил Михайловский замок, был очень видное лицо и слишком часто бывал в приемной самого императора Павла Петровича, чтобы не знать всего, что касалось двора.
Он объяснил Варгину, что граф Рене — один из приближенных французского короля Людовика XVIII, проживающего в Митаве.
— Только зачем он зовет вас к себе, если вы, как говорите, незнакомы с ним? — спросил архитектор у Варгина, как-то подозрительно глядя на него.
— А я почем знаю? — добродушно ответил тот. — Может быть, заказ какой-нибудь.
— Может быть! — согласился архитектор. — Но, когда побываете у графа, все-таки лучше придите ко мне, чтобы рассказать, какое у него к вам дело.
Варгин молча поклонился и, вернувшись из замка домой и пообедав, в тот же день отправился в Новоисакиевскую улицу.
В те времена гостиницы в Петербурге еще назывались трактирами и далеко не отличались не только роскошью, но даже самыми простыми удобствами.
Трактир на Новоисакиевской был еще самый лучший, потому что француз, содержатель его, вел свое дело на заграничный лад.
Впрочем, заграничный, европейский лад выражался лишь в том, что номера были на вид немного поприличнее, кормили немного лучше да на лестнице и по коридорам был положен половик.
Хозяин брал за это втридорога, и потому в Новоисакиевской останавливались только знатные персоны, преимущественно иностранцы.
Граф занимал две комнаты: спальню и приемную.
Варгин, одетый в свое лучшее платье, поднявшись по лестнице в номера, спросил, где тут живет граф, которого он хочет видеть.
Его попросили подождать, и через несколько времени к нему вышел почтенный старик, в расшитом гербовыми галунами кафтане, которого Варгин принял за самого графа, вообразив, что его кафтан — придворный французский мундир.
Оказалось, что это — Баптист, камердинер графа, который с медлительной важностью показал рукой Варгину, чтобы тот следовал за ним, и повел его, показывая дорогу, проговорив по-французски что-то довольно длинное, чего Варгин не понял.
Варгин почувствовал себя словно участником какой-то торжественной процессии, когда следовал по коридору за стариком.
Тот подвел его к совершенно такой же, как и все другие выходившие в коридор двери, только с написанными на них различными цифрами номеров, но отворил эту дверь, как будто она была совсем особенная, и, отворив, не впустил еще сразу Варгина, а вошел сначала сам, доложил и тогда уже распахнул дверь перед художником.
LII
Граф с отличною вежливостью поднялся навстречу Варгину, приветливо улыбнулся ему и заговорил, часто сыпля словами, должно быть, что-то любезное.
Варгин, чтобы, со своей стороны, выразить возможную учтивость, ухмыльнулся и сказал:
— Вот именно!
— Вы говорите по-французски? — спросил на своем языке граф, показывая Варгину на стул против себя.
— Вот именно! — повторил тот и, полагая, что в словах графа было приглашение сесть, опустился на стул и добавил:
— Благодарю вас!
Графу стало ясно, что Варгин по-французски не понимает, а сам он знал по-русски лишь несколько обиходных слов.
— Вы, может быть, знаете по-немецки? — проговорил граф на немецком языке.
Варгин помотал головой.
— Nein, herr von F"urst, — с трудом выговорил он, подобрав тут, казалось, все известные ему немецкие слова и называя графа фюрстом.
Графу было досадно, что Варгин не был знаком с иностранными языками, потому что дело, о котором он хотел говорить с Варгиным, слишком близко касалось его лично, и вмешательство посторонних лиц было излишним.
Между тем без этого вмешательства оказалось обойтись нельзя и пришлось в качестве переводчика призвать хозяина гостиницы.
Хозяин, очень толковый в своем коммерческом деле, явился очень неудачным толкователем расспросов графа и ответов Варгина.
Варгин искренно удивлялся, что у него расспрашивают про какую-то девушку, которую якобы он видел вместе с доктором Герье.
Он не помнил никакой девушки, никакой девушки не видел и был уверен, что доктор Герье что-нибудь напутал.
Он так и просил переводчика передать графу.