Ищу повод жить (сборник)
Шрифт:
Сунув в спешке десятилетнему сыну Лёньке решето, она приказала посмотреть, не снесли ли «чего-нибудь» куры? Лёнька вернулся быстро: в решете было два яйца. Мать тут же отправила сына в магазин за «четверинкой» водки (букву «т» в этом слове деревенские почему-то опускали).
Через некоторое время адвокат (по фамилии Басов) уже сидел за столом, выпивал и закусывал. Он вяло слушал выстраданный рассказ матери о сыне, попавшем в беду. И тут… В дом вошла Анфиса, старшая сестра Сашки-романтика.
Адвокат
Опрокинув стаканчик, Басов наконец заговорил. Голос у адвоката оказался тонким, что никак не связывалось с его толстой фигурой.
– Не беспокойтесь, мамаша! Всё будет наилучшим образом; за это баловство ничего страшного не будет, тем более… магазину вернули всё… и ещё чистосердечное признание зачтётся… – рассеянно нёс адвокат, уставившись на Анфису.
Анфисе стало неприятно от этого взгляда, и она, взяв вёдра, ушла за водой.
– Хороша! – сказал адвокат.
Мать решила, что речь идёт о водке и пожалела, что мало взяли.
– А где она работает? Или учится? – спросил адвокат.
– Кто? – не сразу сообразила мать.
– А кто сейчас входил?
– Дочка моя… Ах, дочка? На заводе работает. Вот со смены пришла.
«Эх! – подумал адвокат. – Разве можно такому бриллианту работать?! Да ещё на заводе…»
Уезжал внезапно влюбившийся адвокат с двумя счастливыми чувствами: во-первых, в руках он держал портфель с «целой коровой», предварительно превращенной в очень приличную сумму; во-вторых, за плечами его трепетали свежевыросшие крылышки любви, несмотря на то, что дома его ждала жена (правда, давно надоевшая) и двое детей.
Короче, зачастил адвокат в деревню. Сначала мать, поглощённая мыслями о Сашке, ничего не замечала; она только и делала, что занимала деньги и угощала адвоката. «Лишь бы это помогло», – думала мать. Адвокат хорошо кушал, хорошо пил и откровенно «пялился» на Анфису.
Однажды он приехал в нарядном костюме; от него так несло одеколоном, что даже кот Тихон расчихался.
– Где Анфиса? – спросил Басов тонким голосом.
– Так она с отцом на лугах. Косят после заводской смены… для колхоза, – ответила мать, не понимая, зачем адвокату нужна Анфиса.
– Значит, Анфиса и в колхозе работает?! – изумился адвокат.
– Приходится, – вздохнула мать.
– Вот хочу её в город пригласить… погулять, – прокукарекал адвокат и почему-то хитренько подмигнул матери, чем очень насторожил её.
«И это на ночь-то глядя!» – изумилась она.
Оставив адвоката наедине с «любовным настроем», мать побежала искать Лёньку. Он на крыльце возился с собакой. На всякий случай схватив Лёньку за ухо, она приказала ему:
– Беги на луга и скажи, чтобы Анфиса домой сегодня не приходила! Пусть у тёти Насти переночует!
– За что? – спросил Лёнька (то ли насчёт уха, то ли насчёт сестры).
– Беги, кому говорят! – прошипела мать.
Не поняв, за что наказывают сестру, Лёнька побежал на луга.
Прождав Анфису до темноты, адвокат отправился восвояси. Через минуту в дом вбежал Лёнька:
– Яшка адвоката лупит!
Яшка – тайно влюблённый в Анфису парень (правда, об этом знала вся деревня). Сам он с ней не «гулял» (пока стеснялся), но и никому из парней не позволял, так как имел к Анфисе самые серьёзные намерения, а также самый крепкий кулак в округе.
Кстати, и Анфисе Яшка нравился (но вот об этом не знал никто).
Мать выбежала на крыльцо, и первое, что увидела в полумраке, – это багровую лысину адвоката. Шляпа плавала в придорожной канаве. Яшка одной рукой держал адвоката за нарядный костюм, а другой собирался нанести знаменитый удар.
– Не надо, Яша! – прокричала мать.
– Здрасьте… – робко поздоровался Яшка с матерью своей любимой и разжал руку.
Отпущенный «Ромео» рухнул на пыльную дорогу.
Больше адвокат в деревне не появлялся.
А Сашке – восемь лет дали… несмотря на «коровьи» деньги.
Батон
– Батон… Батон… – тихонечко проговорила Анечка, сидя на крыльце, и громко добавила:
– Ну, как? Слышно?
– Да вроде нет, – ответила её подруга Анфиса, вылезая из кустов. – Иди! Теперь ты послушай.
Анечка в кусты не полезла, а зашла к ним в тыл.
– Витя-Батон… Витя-Батон… – почти шептала Анфиса с крыльца. – Ну? Как?
– Слышно, но непонятно, – сказала Аня.
– Девки! Что вы заладили: батон! батон! Идите спать! – возмутился из окна отец Анфисы.
– А ты, старый, лучше помолчал бы, – сказала мать Анфисы, Александра Ермолаевна. Она возвращалась с огорода. И хотя ещё не знала, о чём идёт речь, сразу встала на защиту девушек. – За что он вас ругает?
– Тёть Шур! – начала рассказывать расстроенная Анечка. – Вчера у меня было назначено с Витей свидание вот здесь (она указала на кусты). Ну, мы вышли с Анфисой, сели на крыльцо, и я начала ждать. А его всё нет и нет. Я и говорю: «Где же мой Батон?». Вы же знаете, что кличка у него такая.
– Как не знать! – оживилась мать. – Его в детстве Батончиком называли: уж больно хорошенький был, кругленький, беленький, булочки белые шибко любил. А вон каким стал статным! Ну, какой он теперь Батончик? Вот и поправили его на Батон.
– Ага… – продолжала Анечка. – Анфиса и говорит: «Да приедет твой Батон! Может, у него велосипед сломался!» Короче, сидим мы и о Батоне разговариваем, да ещё смеёмся и через каждое слово: Батон да Батон. А его всё нет и нет. Тут мы насторожились: неужели он услышал всё, обиделся и уехал?! Вот мы и проверяем сейчас: слышно было или нет.