Исход
Шрифт:
Жар по всему телу усиливался. Сорах чувствовал, как энергия Торсионного поля пробивается сквозь выстроенную Местальэ магическую преграду, которая могла что-то почувствовать. Приходилось рисковать, но больше маг не хотел допускать промахов. В сознании начали переплетаться чары Деформации из арсенала первой ступени магов второго гильдейского ранга, усиленные блокировкой чужих чар.
На Сораха покосился один из эльфов, и маг ответил ему улыбкой сквозь зубы. Подумав, по всей видимости, что тот не шутил когда говорил, что валиться с ног от усталости, светлый повернул голову обратно на дорогу. Что рассматривать этого грязного хуманса, ведь наша
Это было как раз то, что нужно Сораху.
Эльфы казались рассредоточенными и, похоже, не обратили внимания на то, как он сжал зубы, как скрипнула эмаль, как хрустнули хрящи челюсти, как побледнело лицо, списывая это на усталость мага. Чары Деформации давались с огромным трудом…
Интересно было бы, конечно, посмотреть на их Короля и выяснить, что его Величество хочет от простого смертного, но не плохо бы и подготовиться к такой встрече, чтобы всегда иметь возможность уйти, если тебе не понравится прием.
Если судить по тому, как настроены эти семеро – прием обещал быть горячим. И кто знал, часть ли он того плана, что задумали в своей башне Великие? Сорах не мог ни за что ручаться, но теперь заклинания Деформации и Исчезновения грозно висели в пространстве одного из Торсионных полей.
Главный, далеко ушедший вперед – его спину Сорах с трудом различал среди зарослей крыжовника совершенно причудливым образом выросшим среди свисавших с деревьев лиан – вдруг остановился и поднял вверх руку, показывая отряду ладонь. Все эльфы, включая чародейку, при виде этого жеста главного замерли, как вкопанные, а Сорах не успевший вовремя остановиться влетел в спину одного из лучников, который прошипел несколько слов – наверняка не лестных – на языке лесных жителей в ответ. Одно из его слов Сораху удалось разобрать. Светлый не самым лучшим образом вспоминал весь его род. Да остальные, пожалуй, были ничуть не лучше.
Главный что-то сказал отряду, но так тихо, что Сорах опять не разобрал слов. Он хотел было наложить заклятье, чтобы обострить слух, но уже в следующий миг главный, как тогда на поляне, закрыл глаза и начал вдыхать полной грудью. Определенно, он являлся каким-то жрецом, а то, что совершалось сейчас – было своего рода обрядом. Лук на плече главного не мог ввести мага в заблуждение.
Сорах был прекрасно осведомлен о том, что искусство стрельбы из лука возводиться у эльфов – будь то хоть темная, хоть светлая их половина – в культ. И мальчики и девочки с самых ранних лет практиковались в стрельбе и метании копий. Воинская доблесть была для эльфов чем-то священным, сродни ненависти к людям, сродни той войне, что каждый светлый эльф объявлял всей хумансовой расе и сродни чрезмерной гордыни темных эльфов.
Закончив свой обряд, главный, имя которого Сорах так и не узнал, поклонился лесу. Сорах с удивлением заметил, как завился, будто руки живого существа, плющ вокруг деревьев. В унисон начали чирикать воробьи, послышалась песнь соловья, уханье филина, откуда-то вдруг каркнула ворона. Эти звуки подхватили и шорох белки на ветках дерева, и шипение змеи в траве, они тут же разбавились плесканьем воды ручья. Звуки смешались в одну единственную и неповторимую мелодию леса.
Сорах заметил, как презрение на лице светлого эльфа, адресованное в его сторону, сменилось восхищением священным лесом и гордостью. Казалось, Местальэ говорил с лесными жителями. Плющ продолжал виться, и через мгновение Сорах увидел, как за силуэтом главного расстелилась, уходя
– Тебе выпала честь вступить в самое сердце священного леса, хуманс, того, что вы называете Местальэ, коверкая его истинное имя, – сказал главный. – Король ждет тебя.
– Тунда! – гном услышал над своим ухом шепот Кирква и тут же открыл глаза, вскочив на ноги.
– Что стряслось? – Тунда удивленно огляделся по сторонам.
Глаза во мраке различили, как просыпаются остальные гномы его отряда. Повозка стояла на месте. Кирква остановил лошадей и, более того, сам стоял внутри повозки, самовольно покинув свой пост.
Тунда нахмурился. Такого в походе, где каждый отвечал не только за себя, но и за жизни тех, кто рядом, допускать было нельзя. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы Кирква поступил так. А для Тунды оправданием могло служить разве что вдруг вылезшее из-под земли стадо минотавров, перегородившее дорогу.
– Ты мне ответишь за свои шуточки! Что стряслось, я спрашиваю? – заорал он.
Кирква указал на дорогу со словами:
– Иди и посмотри, что стряслось.
Тунда, извергая из себя самые страшные ругательства, которые знал, подошел к краю повозки и выглянул наружу. Следом за ним двинулись остальные трое гномов. Лишь Кирква остался стоять на месте, проводив их взглядом.
Гном, продолжая крыть Киркву на чем свет стоит, высунул голову из повозки, и в следующий миг ругательства резко прекратились. Тунда присвистнул.
На дороге, тут и там были видны следы сражения. Имперцы схватились с зелеными. И не понятно, на чей стороне был перевес. Повсюду лежали трупы. У кого-то была отрублена кисть, у кого-то – целиком рука или нога. На земле местами виднелись следы волшбы – огромные воронки полные пепла и сажи, куда, похоже, попали молнии магов Арканума или влетели фаерболы. Шлемы, мечи, копья, кинжалы были разбросаны по всей дороге. Тунда к своему удивлению увидел на поле боя трупы нескольких магов. Такое редко случалось в бою, чтобы мага удалось убить наповал, без какой-либо возможности на восстановление. А тут…
Он насчитал целых три трупа. Гильдия Огня. Гном не понимал все эти людские забавы с гильдиями и стихиями, он вообще не понимал: кому нужна – и главное, зачем? – такая структура, поэтому вспомнить название башни гильдии не мог. Маруот, Вотун, Гетиз, Карах? Впрочем, это не имело принципиального значения.
– Вот это дела… Порезвились, – Тунда покачал головой. – Так, вы двое, – он указал на Эгорда и Булдука. – Хорош пялиться. Слезли, да убрали. Быстро.
Повторять не потребовалось. Гномы послушно слезли с повозки, и подошли к первому трупу, гоблину с крепко зажатым в руках копьем и отрубленной головой валявшейся неподалеку.
Рядом с ним лежал имперец. Пехотинец, с коротким мечом, которым он, видимо, и отрубил голову гоблину, но сам при этом не успел уйти от булыжника, который метнул ему один из троллей прямо в голову. Шлем пехотинца лежал рядом с телом, деформированный и залитый кровью, а голова превратилась в сплошное месиво. Парню не повезло.
Глаза Тунды остановились на трупе тролля. Бедняга, перед тем как испустить дух, скорчившись в предсмертной муке, пытался вытащить секиру, которую засадил ему прямо в грудь пехотинец. Обычно тролли казались Тунде несколько поувертливее.