Исход
Шрифт:
Разворачиваюсь и вхожу в столовую, где за столом чинно сидит девочка. На её вопросительный взгляд объясняю:
— Сейчас. Маме надо поправить причёску и попудрить носик.
Девочка фыркает. Я улыбаюсь в ответ. Мы переглядываемся с ней, словно два заговорщика. О! И все следы от вчерашней пьянки прошли… Чёрт, совсем из башки вылетело!
— Горн!
Мажордом тут как тут.
— Поднимись наверх. В угловой комнате госпожа Хьяма. Пригласи её к завтраку. Нечего ей у себя питаться. Не хозяйка.
Горн кивает, уходит. Мы терпеливо ждём. Я прокручиваю в памяти сцену в гостиной. А
— Присаживайтесь. Сюда.
Девушка послушно садится на стул, складывает руки на коленях.
— Горн, что там с баронессой? Она собирается идти завтракать?
Старик спохватывается:
— Простите, ваша светлость, госпоже стало плохо, и она пошла к себе в комнату. Ещё она просила принять её для приватного разговора в любое удобное для вас время.
Пожимаю плечами.
— Хорошо. Думаю, после ужина я смогу выкроить для неё пару минут, если не придёт Пётр.
— Я передам, ваша светлость…
Едим. Хьяма молчит, лишь изредка перебрасывая свои глаза то на меня, то на девочку. Юница тоже молчит, хотя я вижу, что ей очень любопытно по поводу новой девушки за столом. Впрочем, как новой? Она видела её, когда та была одета в страшный наряд комиссара… Трапеза подходит к концу. Ритуальное для меня кофепитие. Девушке явно нравится этот напиток. Но каждый раз, когда она его пьёт, то явно пытается определить, что это такое, и откуда. А мне смешно — Хьяма изо всех сил пытается скрыть своё заокеанское происхождение, не зная, что я уже давно всё знаю. Наконец всё заканчивается, и мы все трое выходим в гостиную. Я усаживаюсь в любимом кресле у камина, достаю сигару. Юница знает, что ей следует сейчас уйти, и появиться вновь в комнате она может только тогда, когда окурок улетит в огонь. Поэтому девочка приседает в чём-то вроде книксена и уходит к себе. Девушка молча сидит на диванчике. Наконец молчание становится для неё нестерпимым, и она не выдерживает:
— Что вы хотите делать со мной дальше?
Выдохнув облачко дыма, небрежно бросаю:
— Ничего. Как поступить с вами — не в моей компетенции.
Она бледнеет:
— Вы выдадите меня военным?
— Да. Только моей страны. Нуварры.
Это её поражает до глубины души:
— Почему?! Что может знать всего лишь комиссар по иностранным делам уже не существующей республики рабочих и крестьян?
— Это решил не я. Таково приказание моего руководства. За вами вышел корабль, и, максимум через два месяца вы окажетесь в Нуварре…
Хочется добавить про императрицу и Океанию, но к чему раскрывать все карты? Мало ли, что взбредёт ей в голову? Хьяма опускает голову. Утешаю её:
— Это всё-таки лучше, чем болтаться в петле.
Она бессильно машет кистью:
— Потом меня всё-равно убьют…
— С чего вы взяли? В нашем государстве страшный недостаток женского пола, так что уж кому-кому, а вам ничего такого не грозит…
Изумлённый взгляд из-под бровей. Затем глаза вновь отводятся в сторону.
— Кстати…
…Это по местным меркам, разумеется… К моему удивлению она отрицательно качает головой.
— Пока не надо…
— Надеюсь, попыток бежать вы не будете делать?
— Куда, господин эрц?
Горько восклицает она. Я швыряю окурок в камин, встаю.
— Прошу прощения, у меня дела.
Иду к лестнице. Слышу следом шаркающие шажки шлёпанец. Расходимся наверху. Я — в кабинет. Она — к себе… Едва сажусь за стол, как в двери стучат.
— Да?
— Господин эрц, позвольте войти…
Баронесса? Я же вроде бы сказал, что вечером… Ну, раз так, пускай. Сразу поставим все точки над 'i'
— Заходите, госпожа. Раз пришли, не вижу смысла вас выгонять…
Она входит, застывая на пороге. Слегка откидываюсь в кресле:
— Слушаю вас, баронесса?
Женщина выдавливает:
— Прошу прощения, господин эрц… Я — забылась…Я действительно забылась…
Машу рукой:
— Проехали.
Она не понимает, удивлённо смотрит на меня. Приходится пояснить:
— Забудем о том, что произошло.
И не в силах удержаться от подколки, добавляю:
— Или вы сами этого не хотите?
Аора заливается густым румянцем, а я ещё подливаю масла в огонь:
— Ваша реакция на мои прикосновения меня удивила… И… Обрадовала…
Женщина готова сгореть от стыда, но я уже опять в привычном облике жёсткого сухого человека.
— Всё, баронесса. Можете идти к себе. Как я понимаю, возвращаться в свой особняк у вас ни малейшего желания.
Она с усилием кивает в знак согласия с моими словами. Затем, словно решившись, открывает рот, но тут же её губы вновь смыкаются. Спохватываюсь:
— Позвольте задать вам один вопрос, баронесса…
Женщина вздрагивает, её глаза расширяются.
— Какой?
— Насчёт вашей дочери… Почему она всё время молчит? Этому есть веские причины?
Внезапно на её глазах появляются слёзы. Голова опускается.
— Раньше Юница говорила. Но как то раз она вошла ночью в нашу спальню, когда мой покойный супруг… Избивал меня… С тех пор она молчит. Если честно, впервые с того времени я увидела улыбку на её лице в вашем доме, эрц…
Сказать, что я потрясён — мало сказать. Избивать женщину?! Какие же они варвары! Поднять руку на слабого, на мать! Тем более, мать своего собственного ребёнка! Видимо, я не могу сдержать отвращения на лице, потому что Аора вдруг замирает на месте, удивлённо глядя на меня. Потом осторожно, стараясь не вызвать моего гнева, задаёт вопрос:
— А разве у вас такого нет? В Нуварре?
— Да если бы такое случилось, то человек, поднявший руку на женщину, был бы убит на месте! Либо отправлен на каторгу пожизненно!
Ресницы удивлённо хлопают. Потом следует новый вопрос, точнее, просьба:
— Эрц… Я ничего не знаю о вашей стране… Как там живут, чем занимаются, что одевают… Вы как то раз сказали, что у вас работают все. И даже дворяне?
— Больше, чем простые трудящиеся, баронесса. Потому что звание аристократа в нашей стране не даёт никаких привилегий, и лишь добавляет обязанности…