Исход
Шрифт:
– Не смей заканчивать это предложение! Ты нанес мне столько оскорблений, что на всю жизнь хватит. Ты сексистская свинья!
– Думай что хочешь, но я дважды видел, как ты позволяешь эмоциям брать верх над здравомыслием, и не желаю рисковать.
Меня осеняет.
– Мы не разговариваем. Мы ведем переговоры.
Тобиас явился, чтобы заключить сделку.
Я ни разу за время проживания здесь не воспользовалась своим положением. Но прекрасно запомнила, что за все приходится
– Ты и правда не веришь, что любовь и верность связаны?
– Два разных мира с двумя четкими определениями. Но если поищешь синонимы любви, – говорит он, внимательно смотря мне в глаза, – уверяю, среди них ты найдешь слабость.
– И что конкретно ты предлагаешь? Ты забрал единственное…
Он поднимает брови.
Мое наследство.
– Моя мать.
– Если я перееду сейчас, то потеряю все. Все. Но я пока не могу воспользоваться этой возможностью?
Он пожимает плечами.
– Итак, чего стоят еще несколько месяцев.
Вот его козырь. Он будет ждать, не пойдет в наступление на моего отца, пока я не получу наследство. Шон сказал, что попытается его удержать, а я всего несколько ночей назад призналась Тобиасу, с какой целью сюда приехала. Неважно, откуда у него информация, – это в любом случае рычаг давления.
Вот черт.
Время явить свой козырь, но мы и так его знаем – мое молчание. Если я заговорю, то смогу помешать ему забрать мое наследство и совершить месть. Он замечает это в ту же минуту, как я принимаю решение.
Тобиас поднимает подбородок.
– Назови цену.
– Ты действительно не веришь, что я смогу держать язык за зубами без шантажа?
– Это не шантаж. И то, что тебя на самом деле волнует, доверяю ли я тебе? Ни черта. Не принимай близко к сердцу.
Я открываю рот, чтобы достойно ответить, но Тобиас поднимает руку.
– Прибереги оскорбления на десерт. Тебе нужно подумать, чего ты на самом деле хочешь.
Хочу, чтобы он заплатил. Вот чего я хочу. Хочу лишить его уверенности, унизить так, как он унизил меня. Хочу задеть его гордость и чувства, если он на них способен. Мне в голову приходит мысль.
Его глаза вспыхивают, когда он читает в выражении моего лица цену.
– Сесилия…
– Обещай безопасность моего отца.
– Ты шутишь. – Он чертыхается и, недоверчиво качает головой.
– Это единственное, чего я хочу. Может, он и заслуживает того, что ты сделаешь с ним в финансовом плане, но ты сам сказал, что никогда не навредишь ему физически. Так что плохого, если ты в этом поклянешься?
– Как я уже сказал, у него есть и другие враги.
– Ты их знаешь?
Кивок.
– Еще лучше. Ты за ним присмотришь.
– Сесилия, ты слишком много ставишь на кон. Он все равно пойдет ко дну. Когда это произойдет, зависит от тебя.
Я кладу ладонь на стол и наклоняюсь.
– Хочешь купить мою верность? Тогда дождись, когда деньги окажутся на моем банковском счету, и поручись за безопасность
– Ты просишь слишком многого.
– Тобиас, он – мой отец. Уверяю тебя, он за все заплатит. Этот человек уже банкрот по жизни. Компания – смысл его существования. Ты заберешь ее, и гарантирую, что заберешь у него все. Просто дай ему шанс сделать что-то другое с его жизнью после того, как покончишь с ним. – Я обхожу стойку и смотрю на него. Тобиас возвышается надо мной, его тело дрожит от гнева, а на лице застыло мрачное выражение. – Ты лишишь его богатства и статуса, и у него ничего не останется. Трупу мстить нельзя. Считай это защитой своих интересов.
– Я уже говорил тебе, что дело не только во мне.
– Но победа намного слаще, если ты получишь контроль, а ему придется за этим наблюдать.
Приблизительно минуту мы играем в гляделки, прежде чем он наконец кивает.
– Словами, Тобиас.
– С этой минуты и до тех пор, пока мы с ним не покончим, он под нашей защитой.
– Поклянись.
Его глаза вспыхивают.
– Я не стану повторять.
– Хорошо. И что теперь?
Тобиас кивает в сторону разделочной доски.
– Ужин.
Глава 6
Тобиас сидит на полу напротив меня в брюках и накрахмаленной рубашке, с взъерошенными волосами. Он изучает фигуры на доске, а потом забирает одну из моих пешек.
Ужин, который скорее был битвой двух характеров, в основном прошел молча, пока Тобиас наблюдал за тем, как я ем. Я не удостоила похвалой его готовку и не поблагодарила, но и не упрямилась, съев цыпленка и греческий салат до последней крошки, едва сдерживая стон удовлетворения. Я предполагала, что Тобиас уйдет, как только добьется своего. Однако вместо этого он велел мне идти в гостиную, объявив, что мы сыграем в шахматы.
Во время первой игры он сделал меня подчистую, что неудивительно. Если бы не его общество, я бы померла со скуки. Я выбрасываю из головы эту мысль, пытаясь не обращать внимания на то, как он воздействует на меня с расстояния одного метра. Сидеть напротив него было нелегко. Меня утомляло бороться с электрическими разрядами, возникающими в его присутствии.
Ненависть к нему, как и влечение, продолжают расти. В присутствии Тобиаса я всегда зла и возбуждена. Когда я ловлю на себе его горящий взгляд, то замечаю, как он наблюдает за мной.
Дело не в его тактике запугивания или власти, которой он обладает. Дело в интимности, которую я ощутила в том поцелуе, и факте, что его слова и действия во всех смыслах ему противоречат.
Дважды я замечала, как он смотрит на меня с любопытством, и дважды он удерживал меня в заложниках своим янтарным взглядом. Но никто из нас не сказал ни слова по этому поводу.
Да и что тут скажешь?
Ни один из нас не хочет желать другого. Никто из нас не хочет чувствовать что-то кроме ненависти и презрения, но это влечение настолько сильное, очевидное и неприкрытое, что обескураживает.