Искатель, 1961 №2
Шрифт:
— Да, конечно! Но труп давно уже исчез бесследно. Может быть, можно найти остатки черепа и крупных костей.
— Это не то!
— Понимаю, но то, чего хочется вам, биологам, вы никогда не найдете. Вернемся к нашей теме. Для археолога самое важное в подобных случаях— это определить язык, на котором была сделана надпись. В былые времена существовало много различных языков, и это обстоятельство затрудняет расшифровку. Так как эта местность расположена на территории, где жили русские, то мы вправе предположить, что и надпись сделана на старом русском языке. И это действительно так и есть. Ты еще помнишь его?
— Плохо, но помню, — ответил Люций. — Твои уроки не пропали даром. Странно,
— В надписи три строчки. Первая буква первой строчки сохранилась. Это большое «Г». За нею идут две буквы меньшего размера — «е» и «р». Получается начало слова — «Гер…». Затем идет большой пропуск и опять три буквы рядом: «ю», «з», «а» — «юза». Судя по величине букв и длине всей строчки, можно сделать вывод, что в промежутке могло быть еще шестнадцать букв. Но одного слова такой длины не существовало. Значит, сюда входят и промежутки между словами. Очень смутно на местах четырнадцатой и пятнадцатой букв можно различить несколько линий, дающих основание думать, что здесь могли быть буквы «о» и «г», расположенные рядом. Учитывая это, можно сказать, что первая строчка это — «Герой Советского Союза». Ты, конечно, знаешь, что это звание присваивалось людям в первые века коммунистической эры за особо выдающиеся подвиги. Перейдем ко второй строчке. В ней, как видишь, сохранились только четыре буквы, и они находятся не рядом. Кроме того, невозможно определить длину строчки и место, которое она занимала относительно первой. Все, что мы можем сказать, это то, что строчка именно вторая, а не третья. И это очень важно. Видишь, большое «И», потом маленькие «н», «в» и «а». Если первая строчка прочитана нами правильно, а я в этом не сомневаюсь, то это может быть именем и отчеством героя. Ни того, ни другого мы прочитать не можем. Большое «И» дает некоторое основание считать, что героя звали Иван — имя очень распространенное как две тысячи лет назад, так и сейчас. Перейдем к третьей строчке. Тут-то и ждет нас самое интересное и важное. Строчка была написана большими и, заметь, одинаковыми буквами. Три буквы рядом — «В», «О», «Л», затем промежуток величиной в три интервала и буква «Ы». Получается «ВОЛ…Ы». Но, на наше счастье, безусловный факт, что от буквы «В» третьей строчки до буквы «Г» первой строки и от буквы «Ы» третьей до буквы «а» первой одинаковое расстояние.
Мунций произнес последние слова с нескрываемым торжеством.
— О чем же это говорит? — спросил Люций.
— Дает нам ключ к решению загадки: это фамилия! Ты знаешь, что такое фамилия?
— Да, помню, — ответил Люций и улыбнулся. Он хорошо знал привычку отца разговаривать со всеми, как с учениками.
— Но, — продолжал Мунций, — эта фамилия написана во множественном числе, что доказывается буквой «Ы» на конце. А отсюда следует, что надо читать не «Герой Советского Союза», а «Герои». Два Героя с одинаковой фамилией. Вряд ли их было три. Вероятно, это братья. Если мы зададимся вопросом, когда могло так случиться, что два брата одновременно получили звания Героев и были похоронены вместе, то придем к выводу, что легче всего это могло произойти на войне. Я переберу архивные материалы и, может быть, найду историю подвига. Вы сообщили кому-нибудь об этой находке?
— Пока нет. Я хотел, чтобы ты первый увидел эти камни.
— Их надо перевезти в археологический институт и тщательно изучить с помощью оптических средств. Только тогда можно будет окончательно сказать, что надпись прочитана правильно.
В восемьсот пятидесятом году новой эры на одном из первых мест, по своему значению, стояла старинная наука, роль которой человечество поняло и оценило еще в первом веке коммунистической эры, — биология.
На протяжении почти двух тысяч лет бесчисленные поколения ученых пытались исчерпать до дна «науку жизни», поставить самую могучую силу природы целиком на службу человеку. Много раз казалось — «дно» уже видно! Но мнимый конец опять превращался в начало. Биология оказалась неисчерпаемой, как неисчерпаем был атом…
Академик Люций был одним из выдающихся биологов своего времени. Ученик и последователь знаменитого ученого семисотых годов, он, как и его великий учитель, больше интересовался не жизнью, а ее оборотной стороной — смертью, полагая, что чем дальше проникнет человечество в тайны смерти, тем скорее оно добьется своей цели — продления жизни до ее естественного предела.
Средняя продолжительность жизни человека новой эры — двести лет — казалась ученым восемьсот пятидесятого года до обидного малой.
Люций, как и его коллеги, был убежден, что наука находится на пороге «великого скачка» и что совсем близко (по масштабам науки, разумеется) то время, когда цифра «двести» сменится желанной цифрой «триста».
«А что будет дальше? — нередко спрашивал себя Люций. — Разве наука остановится на этом? Мы считаем, что триста лет жизни — это предел для человеческого организма. Так считали и две тысячи лет тому назад. Но так ли это на самом деле? Может быть, способность к обмену веществ многоклеточного организма беспредельна? Может быть, пройдет немного времени, и цифра «триста», к которой мы стремимся, будет отброшена и заменена другой?»
Много подобных вопросов вставало перед ученым. Люций умел и любил работать. Сын ученого, он с детства был приучен к настойчивости и систематическому труду. В мире науки он забывал обо всем, и годы проходили незаметно, когда новая интересная задача вставала перед ним.
Люций был еще молод. По понятиям людей восемьсот пятидесятого года девяносто — сто тридцать лет были порой зрелости, а отнюдь не пожилым возрастом. А Люцию исполнилось восемьдесят. И он был уже академиком, а значит, и членом Верховного совета науки.
Никто еще не произнес в связи с его именем слова «бессмертный», но Мунций, уже позабывший, когда сам был избран в академики, понимал, что имя его сына рано или поздно будет выбито на стене Пантеона — величайшая честь для человека этой эпохи. Люций незаметно для себя становился во главе биологов всей земли. Уже многие признанные ученые называли его «Учитель».
Когда Мунций улетел, чтобы в стенах археологического института тщательно изучить куски мрамора и заняться розысками материалов о Героях с фамилией «Вол…ы».
Люций вернулся к прерванной работе. Но забыться, выбросить из головы все, кроме изучаемого вопроса, на этот раз никак не удавалось. Он все время помнил о памятнике и ожидал известий от отца.
Наконец Мунций вызвал сына к гравиофу. Но ничего интересного Люций от него не узнал. Мунций сообщил, что работа продвигается медленно, так как оказалась значительно трудней, чем предполагалось вначале. Бурная эпоха зарождения коммунистической эры оставила после себя необозримое море архивных материалов. Найти среди этого изобилия нужный документ было не просто, несмотря на идеальный порядок, в котором документы содержались.
Поиски недостающих кусков мраморного памятника не увенчались успехом. Под поляной и в ближайших районах леса их не было. Надежда узнать имена и отчества Героев, что значительно облегчило бы розыски, рухнула. Предстояло и дальше искать почти вслепую.
Прошел месяц.
И вот как-то утром Мунций сообщил, что прилетит в середине дня. И не один, а с врачом Но.
Люций не обратил внимания на имя, названное отцом.
— Документы нашлись? — спросил он.
Не отвечая, Мунций задал встречный вопрос: