Искатель, 1990 № 01
Шрифт:
Он покачал головой и вдруг весело произнес:
— Нет. Да вы, собственно, уже знаете почему — вы сами дали ответ, предложив не застегивать униформу, раз мне так удобнее…
Шеф полиции был озадачен, а его коллеги обменялись удивленными взглядами.
— Я не понимаю, — сказал шеф полиции.
— Униформа мне мала. После каждой химчистки она становилась все теснее. Я попросил новую, но Министр сказал, что он очень сожалеет, но ничем не может помочь. И уж он-то никогда бы не позволил расстегнуть пуговицы.
— Не понимаю…
— Дело, возможно, в том, что униформа сшита не на меня.
Он рассмеялся, не обращая внимания
— Дайте мне рассказать все по порядку.
И, подавшись вперед, он начал:
— В тот вечер в порту опустился сырой туман. Булыжники сделались глянцевыми и скользкими, а рельсы стали блестящими, похожими на бесконечно длинных стеклянных змей. Маленькие уютные кабачки, втиснутые между огромными мрачными пакгаузами, дома с продажными девицами, где свет то гаснет, то зажигается, словно кто-то подает сигналы, суля изголодавшимся в плавании морякам утехи, приглушенная музыка, людской гомон у причалов, плеск моря, запахи тины и рыбы — вам знакомы эти удивительные ощущения, какие такой вот вечер можем вызвать в человеке?
Он окинул их взглядом, словно эстрадный артист зал после удавшегося выступления.
— Да, — в раздумье произнес он, — вот именно таким и был тот вечер. Я вернулся из плавания и горел желанием с кем-то поговорить по душам, хорошенько выпить. Я вошел в один из таких маленьких кабачков. Там было все, что нужно, — и стойка бара с зеркалами и бутылками, и парни играли в покер за столиком в углу, и люди стучали ножами и вилками, расправляясь со своей едой, и музыка звучала из старенького динамика, и черно-белый телевизор с выключенным звуком мигал немыми картинками природы Восточной Африки, и четыре девицы, одна блондинка, вторая — пышная брюнетка, третья — красотка из Вест-Индии, и — индонезийка. Возможно, их там было и больше, но другие уже поднялись на верх по крутой, с покосившимися перилами, деревянной лестнице. Я думаю, стоявшая за стойкой матрона знала им счет. Я заказал виски; уверен, что из контрабандного товара, так как матрона и отмеряла, и плату брала очень уж небрежно. Деньги тут зарабатывают ясное дело, на другом… В тот вечер было весело. До десяти часов. А в десять матрона вдруг выключила музыку. Потом подошла к телевизору, включила звук и вернулась за стойку.
Три девицы, придерживая рукой халатики, спускались по лестнице в сопровождении мужчин, наспех застегивавших свои рубашки с выражением прерванного удовольствия на лице. На экране появилась дикторша: «Как всегда в пятницу. В это время мы передаем обращение Министра к нации…»
На экране появился улыбающийся Министр. Когда он начал свою речь, в баре воцарилась мертвая тишина. «Дорогие телезрители, друзья! — произнес он с чувством. — Наверное, большинство из вас видят меня в цветном изображении, остальные, — в черно-белом. Но все вы слышите одни и те же мои слова. Минувшую неделю мы вместе продолжали нашу созидательную работу, как и все прежние недели, как мы будем продолжать это делать и в дальнейшем…»
В эти слова Министр вложил весь свойственный ему пафос. Мужчина сделал паузу и собрался продолжить рассказ, но в этот момент шеф полиции резко встал и, устремив на него свой холодный негодующий взгляд, заорал:
— Хватит молоть чепуху! Мы все слышали, что говорил Министр, а сейчас хотим знать, как все случилось…
— Вы это узнаете, — спокойно сказал мужчина. — Но ведь им необходимо еще и понять. А знать и понять —
Сдерживая негодование, шеф полиции стиснул зубы, но тут-же овладев собой, резко проговорил:
— Продолжайте. Мы готовы вас слушать дальше.
И мужчина продолжил свой рассказ:
— Министр говорил минут десять. Вы, вероятно, помните конец речи? Я запомнил каждое слово. «Я гарантирую вам уверенность в завтрашнем дне. И вы должны обещать мне то же самое — сказал он.
Тут он достал из нагрудного кармана бумагу, развернул так, словно это было завещание, и стал читать.
«..Лишь постепенно, шаг за шагом, пока, довольные свершенным, не сможем отдохнуть.
Тогда своей рукою я пожму ваши натруженные руки.
Доброй ночи!»
Мужчина умолк. Молчание заполнило всю комнату, шеф полиции, откашлявшись, нарушил эту тягостную тишину:
— Да, Министр любит «рифмованные» мысли. Маленькие гениальные шутки…
Мужчина кивнул:
— Именно так и сказал человек, подсевший тогда ко мне в баре. На нем была превосходная униформа из темно-серой шелковистой ткани с погонами и серебряными позументами, широким голубым ремнем, белая рубашка, галстук, галифе и сатин из мягкой черной кожи. На столе перед нами лежали черные перчатки и фуражка с кокардой с серебряным околышем. Мы конечно, поняли, что это и была вот эта самая униформа. Только я не знаю, куда делись фуражка и ремень. Еще не знаю, кто мог забрать мои часы — дорогой подарок супруги Министра.
Он вопросительно взглянул на шефа полиции, и тот торопливо произнес:
— Часы разбились, они лежат у меня в столе. Это важно для уточнения времени катастрофы. Продолжайте!
— Этот человек рассказал мне, что работает шофером у Министра. В тот вечер, как и каждую пятницу в течение последних двух лет, он должен был везти Министра в телецентр. И именно в тот вечер ему страстно захотелось посмотреть на корабли, ощутить просторы моря, пофантазировать об иной жизни, пусть трудной, напряженной, но зато свободной. Этот человек рассказал, как, забыв обо всем на свете, блуждал в своих мечтах, словно завороженный. Когда он, наконец, очнулся и вернулся к действительности, то понял, что уже опоздал.
Мужчина умолк. Вспомнив что-то, улыбнулся.
— Мы разговорились. «И что же теперь будет?» — спросил я.
— Не знаю. Возможно, что ничего не будет. Но я не могу туда вернуться, — ответил он и, посмотрев на меня внимательно, спросил: — Ты моряк?
Я кивнул и сказал:
— Может быть, не совсем моряк, я работаю на судне, убираю кают-компании, мою посуду… Ничего такого особенного, но без меня на судне не обойтись. Нас там шестьдесят человека. Платят прилично, и деньги на борту почти не на что тратить.
Он посмотрел на меня как-то странно и спросил:
— Ты умеешь водить машину?
— А что? — поинтересовался я. — Конечно, умею. Когда-то даже водил такси.
Он долго молча разглядывал меня и вдруг неожиданно сказал:
— Давай поменяемся. Я буду работать вместо тебя, a ты вместо меня.
— Ты соображаешь, что говоришь? — испугался я.
Он оживился, стал уговаривать:
— С твоей работой я вполне справлюсь. Если ты не появишься на судне к отплытию, они окажутся в безвыходном положении и с радостью примут меня. Министр тебе тоже будет рад, ведь он остался без шофера. И когда появишься ты, я уверен, будешь принят с распростертыми объятиями. Но при одним условии.