Искатель следов
Шрифт:
Почти неуловимый шум послышался в кустах.
— Кто идет? — спросил громко мексиканец.
— Друг, дон Мигель Сарате, — послышалось в ответ.
— А! Это вы, дон Валентин, — сказал мексиканец, — вы явились как раз вовремя для того, чтобы присутствовать при великолепной охоте.
— А! — продолжал человек, говоривший раньше. — А я не могу вам помочь?
— Это бесполезно, но только идите скорей, если вы хотите видеть охоту.
Ветви раздвинулись, и два человека показались на прогалине. При виде ягуаров вновь прибывшие остановились, но не из страха, потому что они спокойно опустили прикладами на землю свои карабины, а затем, чтобы предоставить охотнику полную свободу одному выйти победителем из этого неравного боя.
Ягуары точно поняли, что теперь для них настало время действовать; они подобрались и прыгнули на своего врага.
Первый, пронзенный на лету пулей, пробившей ему глаз, покатился на землю, где и остался неподвижным.
Второго ягуара встретило острие мачете охотника, который, разрядив карабин, стал на одно колено, выставив вперед левую руку, обернутую сарапе, и держа мачете в правой руке.
Человек и зверь боролись не на жизнь, а на смерть.
После борьбы, продолжавшейся всего несколько секунд, поднялся только один из двух борцов.
Это был человек.
Ягуар был убит.
Мачете охотника в нескольких местах пронзило ему сердце.
Во все время этой кровавой битвы вновь прибывшие не сделали ни одного движения и с невозмутимым спокойствием смотрели на разыгрывавшуюся перед ними драму.
Мексиканец приподнялся, два или три раза погрузил свой мачете в землю, чтобы стереть кровь с лезвия, и, спокойно повернувшись к незнакомцам, сказал:
— Ну, как вы это находите?
— Отлично сыграно, — отвечал один из новоприбывших, — это один из самых красивых дуплетов, какие я когда-либо видел в своей жизни.
Мужчины вскинули свои ружья на плечи и направились к мексиканцу, который все так же хладнокровно и спокойно заряжал свой карабин, как будто не он только что пережил страшные минуты борьбы с кровожадными хищниками и только чудом избавился от грозившей ему опасности.
Солнце быстро склонялось к горизонту, тень от деревьев становилась все длиннее и длиннее, солнечный диск казался большим огненным шаром среди прозрачной синевы небес.
Ночь приближалась быстрыми шагами, а вместе с тем просыпалась и пустыня; со всех сторон мрачных и таинственных глубин девственного леса доносилось глухое завывание койотов и хищных зверей, к которому примешивалось пение птиц, сидевших на ветвях.
Молчаливая и угрюмая в течение дня, пустыня выходила из своего болезненного оцепенения с наступлением вечера и готовилась к ночному веселью.
Трое мужчин, собравшихся на прогалине, набрали сухих ветвей, свалили их в одну кучу и зажгли.
По всей вероятности, они намеревались провести на этом месте часть ночи.
Как только пламя костра стало весело подниматься к небу длинными спиралями, оба незнакомца достали из своих ягдташей 8 маисовые лепешки, несколько картофелин, сваренных в воде и тыквенную бутылку с пульке 9 ; все это они разложили на траве, а затем трое мужчин принялись за охотничий ужин.
8
Ягдташ — охотничья сумка.
9
Пульке — национальный мексиканский слабоалкогольный напиток из перебродившего сока агавы.
Когда бутылка обошла кругом несколько раз, и лепешки исчезли, вновь прибывшие закурили свои индейские трубки, а мексиканец скрутил самокрутку.
Хотя ужин этот, в общем, продолжался и недолго, но, тем не менее, ночь наступила все-таки раньше, чем они покончили с утолением голода.
Полнейший мрак царил над прогалиной, красноватые отблески пламени освещали энергичные лица мужчин и придавали им фантастический вид.
— Теперь, — начал мексиканец, закуривая свою сигаретку, — я объясню вам, если позволите, почему, именно, мне так хотелось поскорей с вами увидеться.
— Одну минутку, — перебил его один из охотников. — Вы ведь знаете, что в пустыне очень часто листья имеют глаза, а деревья уши; если только я правильно понял ваши слова, вы назначили нам здесь свидание для того, чтобы разговор наш остался в тайне.
— Да, для меня в высшей степени важно, чтобы о том, что я вам скажу сейчас, никто ничего не знал.
— Отлично!.. Курумилла, идите.
Тот, кого назвали Курумиллой, поднялся, взял свой карабин и ушел.
Вскоре он уже исчез во мраке.
Отсутствие его продолжалось довольно долго.
За все это время двое сидевших у костра мужчин не обменялись ни одним словом.
Наконец через полчаса охотник вернулся и сел рядом со своими товарищами.
— Ну? — спросил тот из них, который посылал его на рекогносцировку.
— Мои братья могут говорить, — коротко ответил Курумилла, — пустыня спокойна.
Получив такой определенный ответ, охотники совершенно успокоились, но это, конечно, не освободило их от соблюдения обычной осторожности: с трубками в зубах уселись они спиной к огню, чтобы иметь возможность, разговаривая, в то же время наблюдать за окрестностями.
— Мы готовы вас слушать, — сказал охотник.
— Но только я прошу вас слушать меня внимательно, кабальеро, — отвечал мексиканец. — То, что вы сейчас от меня услышите, имеет очень важное значение.
Собеседники его молча наклонили головы в знак согласия.
Мексиканец заговорил снова.
Но прежде чем продолжать рассказ, нам необходимо познакомить читателя с двумя субъектами, которых мы вывели только что на сцену, и вернуться назад для того, чтобы объяснить, почему дон Мигель Сарате, вместо того, чтобы принять их у себя, назначил им свидание среди девственного леса.
Оба охотника казались с первого взгляда индейцами; но, рассматривая их повнимательней, по некоторым признакам можно было узнать, что один из них принадлежит к тем бледнолицым трапперам, смелость которых вошла в Мексике в пословицу.
Как их внешность, так и костюм представляли странную смесь дикости с цивилизацией. Прежде всего они носили необыкновенно длинные волосы, потому что в тех странах, где люди очень часто сражаются ради одной только славы — отнять волосы у своего противника — доказательством мужества, между прочим, служат и длинные волосы, которых так добиваются враги.