Искатель следов
Шрифт:
Безмолвная до тех пор пустыня вдруг как будто ожила. Птицы, в оцепенении весь день дремавшие в листве, встрепенулись и начали концерт, к которому по временам примешивалось доносившееся из леса тявканье канадских барсуков и лай койотов, а затем послышалось и хриплое рыканье диких зверей, вышедших из своих логовищ утолить жажду к реке.
Затем постепенно все стихло, и в пустыне слышен был только торопливый бег охотничьих лошадей по каменистой дороге.
Какое-то особенно торжественное молчание царило над этой первобытной природой.
Охотники, такие веселые и болтливые в минуту отъезда, невольно подпали под всемогущее влияние пустыни и быстро и молча неслись вперед, лишь изредка обмениваясь отрывистыми словами.
Между тем ничего не нарушало полнейшего спокойствия, царившего в пустыне.
Благодаря удивительной прозрачности атмосферы, глаз мог видеть далеко, но ничего подозрительного не было заметно.
Светляки и огненные мухи сновали во всех направлениях над землей, и скоро не более чем в полумиле показались дрожащие отблески костров, разложенных перед палатками, к которым направлялись охотники.
По знаку дона Мигеля отряд, ехавший до того времени рысью, переменил аллюр, и всадники пустили лошадей галопом. Все спешили как можно скорее выбраться из этого места, которое во мраке принимало зловещий вид.
Наконец они уже были всего в ста шагах от костров, красноватый отблеск которых далеко отражался на деревьях, как вдруг ужасное завывание пронеслось в пространстве, и из-за каждого кустарника стали появляться индейские всадники. Они с громким воинственным криком окружили белых, размахивая оружием.
Мексиканцы, застигнутые врасплох, были окружены гораздо раньше, чем успели сообразить, в чем дело, и подумать о защите.
Дон Мигель с одного взгляда понял всю величину грозившей им опасности.
Охотников было всего только человек двадцать, тогда как отряд команчей, окруживший их, состоял по крайней мере из трехсот воинов.
Команчи и апачи считаются самыми непримиримыми врагами белых. Во время своих периодических набегов на границы они почти никогда не берут пленных, а безжалостно убивают всех, кто только попадает к ним в руки.
Мексиканцы скоро оправились и, заранее зная, какая их ожидает участь, решили дорого продать свою жизнь.
Наступила минута ужасного ожидания перед смертельным боем, который готов был начаться.
Вдруг один индейский всадник вылетел на своей лошади из рядов воинов и остановился в трех шагах от небольшого мексиканского отряда.
Достигнув этого места, он развернул свою бизонью кожу в знак мира.
Губернатор, на правах старшего лица провинции, пожелал сам вести переговоры.
— Позвольте мне переговорить с этим индейцем, — сказал ему дон Мигель, — я знаю индейцев лучше, чем вы, и, может быть, нам удастся счастливо выпутаться из этой дьявольской западни.
— Хорошо, — отвечал губернатор.
Генерал Ибаньес один только оставался спокоен и невозмутим при этом неожиданном нападении. Он не только не обнажил оружия, но, наоборот, скрестил на груди руки и, бросая насмешливые взгляды на своих спутников, насвистывал себе под нос какую-то мелодию.
Дон Пабло встал рядом с отцом, готовый защищать его до последней капли крови.
Индейский вождь заговорил первым:
— Пусть бледнолицые слушают внимательно, — сказал он, — с ними будет говорить сашем.
— У нас нет времени на то, чтобы слушать лукавые слова, которые вы хотите нам сказать, вождь, — высокомерно отвечал дон Мигель, — уходите лучше с миром и не думайте, что вы можете остановить нас, потому что иначе будет пролита кровь.
— Да, если бледнолицые сами этого пожелают, — возразил вождь команчей спокойно, — индейцы не хотят зла бледнолицым воинам.
— Тогда чем же вызвано это внезапное нападение? Только сумасшедший может думать, что нас так легко обмануть, как это, по-видимому, воображает себе вождь. Мы отлично знаем, что ему нужны наши волосы.
— Нет, Единорог хочет заключить договор с бледнолицыми.
— В таком случае, говорите, вождь. Может быть, ваши намерения и на самом деле такие, как вы говорите. Я не хочу иметь на совести упрека в том, что отказался вас выслушать.
Индеец улыбнулся.
— Отлично, — сказал он, — великий вождь бледнолицых становится рассудительным. В таком случае, пусть он слушает слова, которые будет говорить Единорог.
— Говорите, вождь, мы слушаем.
— Бледнолицые — собаки, — сказал вождь грубым голосом, — они ведут с краснокожими постоянную войну и покупают их волосы, как будто это меха пушных зверей. Но команчи великодушны и не хотят мстить им за это… Бледнолицые женщины в их власти, но они их возвратят.
При этих словах дрожь ужаса пробежала по рядам охотников. Они уже не думали теперь о том, чтобы сражаться. Все их помыслы сосредоточились на одном — спасти во что бы то ни стало женщин, которые так неудачно попали в руки этих кровожадных дьяволов.
— На каких условиях согласны команчи выдать своих пленниц? — спросил дон Мигель, сердце которого сжалось при мысли о дочери, так как и она тоже была пленницей. В душе в эту минуту он проклинал Валентина, роковой совет которого один был причиной того ужасного горя, которое постигло его в настоящую минуту.
— Бледнолицые, — продолжал вождь, — слезут с лошадей и станут рядом в одну линию. Единорог выберет из своих врагов тех, кого он захочет увести с собой как пленников… Все остальные будут свободны… Все женщины тоже будут возвращены.