Искатель следов
Шрифт:
— Я сяду у костра моего бледнолицего брата, — отвечал он, — но прежде он должен ответить мне на один вопрос, который я хочу предложить ему.
— Мой брат может говорить, мои уши открыты.
— Хорошо, — продолжал вождь, — я хочу знать, каким образом жена Единорога очутилась здесь вместе с охотниками?
— Пусть Солнечный Луч ответит сама на этот вопрос, — важно отвечал Валентин.
Вождь обернулся к своей жене.
— Я жду, — сказал он.
Индианка слово в слово повторила мужу то же самое, что рассказывала всего несколько минут тому назад охотнику.
Единорог слушал, ничем не обнаруживая ни удивления, ни гнева, его лицо оставалось все таким же спокойным, и только брови заметно начинали хмуриться.
Когда индианка окончила свой рассказ, вождь команчей опустил голову на грудь и несколько минут оставался погруженным в глубокое раздумье.
Наконец он поднял голову.
— Кто спас Солнечный Луч из реки, где она должна была погибнуть? — спросил он ее.
— Эти охотники, — ответила она.
— Хорошо, — лаконично сказал вождь, бросая на мужчин взгляд, выражавший бесконечную благодарность.
— Неужели же мы могли дать ей погибнуть? — сказал просто Валентин.
— Мои братья поступили хорошо. Единорог — один из первых вождей своего племени, язык его не раздвоен… Он отдает свое сердце только один раз и не берет его назад… Сердце Единорога принадлежит охотникам.
Эти простые слова были произнесены таким торжественным тоном, каким умеют говорить только одни индейцы.
Охотники поклонились в знак благодарности.
Вождь между тем продолжал:
— Единорог вернется в деревню со своей женой, молодые воины ждут его в двадцати шагах отсюда. Вождь был бы очень рад, если бы охотники согласились отправиться вместе с ним.
— Вождь, — отвечал Валентин, — мы приехали в прерию затем, чтобы охотиться на бизонов.
— Ну так что же из этого? Мои братья будут охотиться вместе со мной и моими молодыми воинами и, если они хотят доказать мне, что принимают мою дружбу, они поедут вместе со мной в мою деревню.
— Вождь приехал верхом, а у нас нет лошадей.
— У меня есть лошади.
Отказаться — значило бы жестоко обидеть вождя, и поэтому охотники приняли его приглашение.
Валентин, заброшенный жаждой приключений в прерии, раскинувшиеся по долинам рек Хилы и дель-Норте, в душе был очень рад случаю приобрести друзей и союзников, на поддержку которых он мог бы рассчитывать.
Женщина встала, скромно подошла к мужу и подала ему ребенка, проговорив кротким, боязливым голосом:
— Поцелуй этого воина.
Вождь взял ребенка на руки и поцеловал его несколько раз, а затем передал его матери.
Последняя завернула ребенка в маленькое одеяльце, привязала его к доске в виде корзины, обшитой пушистым мехом, набросила на голову ему круглую сетку для предохранения от палящих лучей солнца и повесила эту импровизированную колыбель за спину на широком шерстяном поясе, который в виде повязки надевался на лоб.
— Я готова, — объявила она затем.
— Идем, — сказал вождь.
Охотники последовали за ним.
ГЛАВА V. Усыновление
Единорог сказал правду. Невдалеке от бивака его действительно дожидались шестьдесят воинов, которые лежали в траве, а их спутанные лошади тут же рядом щипали высокую траву прерий и молодые побеги.
С первого взгляда с уверенностью можно было сказать, что в состав этого отряда вошли самые знаменитые воины, избранные для участия в опасной экспедиции. У каждого из них к пяткам было прикреплено штук по пять-шесть волчьих хвостов — почетный знак, который могут носить одни только знаменитые воины. Увидев вождя, они быстро вскочили с земли и сели на лошадей.
Все они знали, что жена их вождя похищена и что Единорог, отправляясь в экспедицию, имел в виду одну только цель — освободить ее из плена. Несмотря на это, ни один из них ничем не обнаружил своего удивления при виде ее, и все приветствовали индианку так, как будто расстались с ней всего несколько минут тому назад.
Индейцы имели при себе несколько штук запасных лошадей, из которых вождь взял три для своей жены и двух новых друзей. Затем, по знаку Единорога, отряд тронулся в путь и во весь опор помчался по прерии.
Индейцы ездят только галопом.
После двухчасовой бешеной скачки они уже подъезжали к деревне, близость которой давно чувствовалась, благодаря обыкновению команчей не хоронить своих покойников в земле, а класть их на воздушные помосты, устроенные вблизи деревни. Эти воздушные жилища мертвецов состояли из четырех вбитых в землю столбов, раздвоенных в виде вил наверху. Тут же, около этих помостов, в землю вбито несколько больших вех, к которым привешиваются кожи и другие жертвоприношения индейцев доброму духу.
При въезде в деревню путешественники увидели большой отряд индейских всадников, которые, видимо, поджидали возвращения вождя, потому что они сейчас же с громкими криками понеслись к нему навстречу, стреляя из ружей и размахивая ножами и томагавками.
Отряд Единорога последовал их примеру, и вскоре все они смешались в одну кучу.
Сашем въехал в деревню, приветствуемый криками толпы, лаем собак и ружейной пальбой.
Достигнув площади, воины остановились. Единорог попросил охотников сойти с лошадей и проводил их в свою хижину, куда он предложил им войти первыми.
— Здесь, мои братья, вы у себя дома, — сказал он, — отдохните хорошенько, пейте, ешьте. Вечером я приду поговорить с вами и надеюсь, что тогда вы не откажетесь исполнить просьбу, о которой я скажу вам потом.
Охотники, утомленные продолжительной ездой, с величайшим наслаждением растянулись на приготовленных для них постелях из сухих листьев.
— Ну, — спросил Валентин Курумиллу, — что вы скажете обо всем этом, вождь?
— Из всего этого может выйти для нас что-нибудь хорошее.