Искатель. 1963. Выпуск №1
Шрифт:
Вся эскадра затаив дыхание следила за шлюпками, увозившими мятежников на корабль «Азов». Матросы, не обращая внимания на брань и зуботычины офицеров, не отходили от люков и пушечных портов. Прощально трепетали на ветру шейные платки и матросские шапки…
1 апреля 1828 года по Валеттскому рейду раскатился пушечный выстрел. Это начали читать приговор по делу бунтовщиков с «Александра Невского». Тысячи глаз устремились на флагманский «Азов», ожидая следующих сигналов. Потекли томительные минуты, и тысячи людей вздрогнули, услышав на флагмане зловещую дробь барабанов и унылое пенье горна. Дробь — тревога! По этому сигналу на всех кораблях реи были отоплены, один конец задран, другой опущен. Траурный знак смерти капитана
Приговор был таков:
«Наказать смертью двадцать зачинщиков и каждого десятого по именному списку нижних чинов команды корабля «Александр Невский».
Но смертников спасло опять-таки Наваринское сражение. Казнить вчерашних героев морской баталии, слава о которой прогремела на весь мир, не решился даже Николай I. А команда «Александра Невского» отличилась в этом бою, захватив турецкий флаг. Каждый десятый из команды мятежного корабля был беспощадно избит, и уже не линьками, а шпицрутенами. Двадцати зачинщикам смертная казнь была заменена ссылкой в Нерчинск, на вечную каторгу.
Из офицеров «Александра Невского» никто не был наказан или даже смещен.
Бунтом на «Александре Невском» можно закончить историю матросских мятежей на русском парусном флоте. Это были мятежи, стихийные бунты. Во флот приходили крепостные крестьяне из глухих углов России, и они еще не доросли до сознания необходимости организованной революционной борьбы. Матросы бунтовали только против своих командиров, шкуродеров и воров; они даже и в бунтах оставались верноподданными царя-батюшки. Царь за эту верность награждал их зверской поркой и ссылкой на каторгу.
На смену парусным фрегатам, бригам, клиперам и корветам пришли стальные броненосцы, крейсеры, миноносцы с их высокой для того времени техникой… Флоту понадобился другой матрос, грамотный, матрос-специалист — гальванер, минер, радиотелеграфист, машинист, артиллерист. На флот пришли рабочие, с немалым уже опытом революционной борьбы, с высокоразвитым классовым сознанием. Теперь матрос твердо знал, за что, против кого и как ему нужно бороться. Теперь на флоте вспыхивают не безоружные бунты, а вооруженные революционные восстания с четким планом, с ясной целью, восстания, руководимые мудрыми, бесстрашными вожаками, членами революционной партии большевиков. Теперь на смену кораблям-бунтовщикам пришли
КОРАБЛИ-РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
Закипела в море пена,
будет в жизни перемена.
Ой, братцы, будет!
Кончился 1905 год, трагический и славный год первой русской революции. Адмирал Чухнин, кровью заливший восстание черноморских моряков, в начале 1906 года телеграфировал царю Николаю II: «Революционная буря в войсках и на флоте затихла».
Адмиралу казалось, что в России снова мертвая тишина, как на кладбище. Разгромлено Декабрьское вооруженное восстание в Москве; артиллерийским огнем сметены баррикады в Новороссийске, Харькове, Горловке, Красноярске; карательные экспедиции царских войск тушили кровью последние революционные искры под Москвой, в Прибалтике и Сибири. Ушел в Румынию «Потемкин», первый корабль революции, «стальная легенда свободы». Сотни тяжелых снарядов обрушились на революционный крейсер «Очаков».
Но адмирал оказался плохим предсказателем.
6 марта 1906 года на острове Березань были расстреляны лейтенант П. П. Шмидт, один из руководителей Севастопольского восстания, и три матроса с «Очакова». А всего через четыре месяца, в июле того же года, снова загремели грозовые раскаты революции.
Петербургская
4
Хельсинки.
5
Таллин.
В революционных событиях 1906 года на Балтике особенной доблестью отличилась команда флагмана учебно-артиллерийского отряда крейсера «Память Азова». Недаром его называли потом «балтийским «Потемкиным».
«ТАЙНА МОРЯ»
Как это часто бывает на Балтике даже в июле, погода неожиданно испортилась. С севера налетел шторм Он бушевал всю ночь, а когда к концу следующего дня море стихло, в устье реки Пирита, возле Ревеля, волны выбросили на берег утопленника. Казалось бы, дело самое обычное, понесло какого-то чудака горожанина на ночь глядя в море кататься, вот и докатался. Для такого происшествия достаточно и околоточного. Но труп утопленника почему-то огородили от зевак цепью городовых и жандармов, приехал пристав, потом сам полицмейстер и два жандармских офицера. Труп был отправлен в морг, но и там осматривать его никому не разрешили. Ревельская газета «Эстляндские губернские ведомости» напечатала в отделе происшествий заметку под интригующим названием «Тайна моря», в которой сообщала, что утопленник, видимо, из простонародья, одет по-рабочему, но личность его не установлена. К трупу не подпустили даже репортеров, поэтому они не могли сообщить читателям, что на трупе обнаружено пять огнестрельных револьверных ран, все в грудь и все в упор.
Об этих ранах и шел серьезный разговор в кабинете начальника Ревельского жандармского управления полковника Мезенцева.
— Никакой тайны нет, — сказал, откладывая газету, глава политического сыска в Эстляндии. — Все ясно! Убит наш осведомитель. А он последнее время давал очень ценные сведения о связи ревельских рабочих с матросами,
— Особенно с крейсером «Память Азова», — согласно кивнул заместитель Мезенцева подполковник Никишин. — Имеем подозрения, что на крейсере есть большевистский комитет, связанный с берегом. На днях к крейсеру подплыла лодка, и сидевшая в ней барышня перебросила на палубу сверток. Конечно, нелегальщина!
— Усильте наблюдение за крейсером.
— У нас там есть опытные осведомители. Среди них судовой священник отец Клавдий.
— Геройский поп! А в городской организации РСДРП есть наши люди?
— Теперь нет, — виновато ответил Никишин. — С гибелью нашего агента связь оборвалась.
— Прошляпили, черт возьми! — Мезенцев крепко потер ладонью стриженную под бобрик голову. — Хорошо хоть то, что крейсер «Память Азова» со всем учебным отрядом ушел из Ревеля в Папон-Вик [6] на учебные стрельбы. Нам меньше хлопот. Постойте-ка!.. — Он замолчал и, озаренный какой-то неожиданной догадкой, закусил палец. — Когда отряд ушел из Ревеля?
6
Теперь Колга, залив в сорока километрах от Таллина.