Искатель. 1965. Выпуск №1
Шрифт:
— Не подходи! Убью! — крикнул Виталий.
Ни Кот, ни двое остальных парней еще не успели сообразить, что произошло, когда раздался истерический крик Ниночки:
— Кот, Кот! Он сейчас в окно выскочит.
На полу стонал Косой, пытаясь подняться. Кровь сочилась по смуглой щеке, черные глаза были полны бешенства.
— Дай ему, Кот, — прохрипел он.
И Кот глыбой двинулся на нож. Парни зашли с боков.
— Стой, ребята, — угрожающе предупредил Виталий. — Бежать мне некуда. А она… — ему вдруг пришла новая мысль. — Она же дешевка! — он с презрением посмотрел на Ниночку. — Она же липла ко мне всю дорогу и плевала на тебя, Косой! Хотела, чтобы затащил ее под любой куст, паскуда! А я чужих баб не трогаю! Понял?
Он сказал это с такой силой и яростью, что взгляды всех обратились на Ниночку, и та залилась краской, задрожали губы, она съежилась, как от удара, под неостывшим взглядом Косого. Да, Виталий не врал, это было сейчас всем ясно.
— Гнида… — прошипел Косой, тяжело поднимаясь с пола и утирая рукой кровь со щеки. — Теперь уж попомнишь меня… — и он грязно выругался.
Видно, Ниночку тут знали.
Кот, сопя, отошел к двери, парни замерли. Все ждали, что еще скажет Косой. А тот мутно посмотрел на Виталия и, повернувшись к Анисье, которая испуганно жалась в своем углу, хмуро приказал:
— Водку давай, зараза! — и только потом бросил Виталию: — Опускай нож, Все.
Обстановка разрядилась. Водка довершила остальное. Выпив, Косой обмяк и сказал Виталию:
— Ну, ты даешь. Такого кореша иметь в Москве — лучше ничего не надо.
Виталий чувствовал, как у него дрожат руки.
Потом Косой поглядел на всхлипывающую Ниночку и, закипая новой злостью, крикнул:
— Катись, гнида! С глаз катись! Я с тобой потом посчитаюсь.
Матерно ругаясь, он схватил стакан и с размаху швырнул в нее.
Со звоном разлетелись осколки. Ниночка дико вскрикнула и опрометью, опрокинув стул, кинулась к двери.
— Нет баб! — яростно, взахлеб закричал Косой. — Одни суки! Убью всех!
Он схватился руками за голову и застонал.
— Слышь, Косой, — проговорил один из парней, длинный и рыжий, — писулька пришла от Попа.
— Покажь, — оживился Косой.
Парень передал ему сложенный вчетверо грязноватый листок. Косой развернул его, но буквы прыгали у него перед глазами.
— Давай читай, — вернул он парню письмо.
И тот со вкусом прочел:
— «Привет почтенной бражке из снежной Сибири. Объявил себе амнистию под чистую…»
— Утек, холера, — восхищенно пробасил Кот.
— Этот откуда хошь утекет, — подтвердил Косой. — Нет еще таких решеток.
Виталий настороженно слушал.
— «Амуницию достал классную и бумагу тоже, — продолжал читать рыжий. — Теперь инженер. Командировочный с Сибири. Курс держу на столицу. Имею там дело. Такси и рестораны к нашим услугам. Косой, встреча на старом месте. Навеки ваш. Поп».
— Во дает! Артист! — опять восхищенно пробасил Кот.
Виталий лихорадочно соображал, только мысли почему-то потеряли ясность. Его бил озноб. «Нервы», — подумал он. Усилием воли он заставил себя обдумать новую обстановку. Надо дать условный знак оперативной группе: сейчас эту компанию брать нельзя. Косого надо непременно проводить до Москвы. Там у него встреча. Из заключения бежал, видно, опасный преступник.
Он поднялся из-за стола. Голова кружилась. Виталий подошел к окну, потянулся к форточке, чтобы ветер обдул разгоряченное лицо и, словно невзначай, отодвинул горшок с цветком.
На него уже никто не обращал внимания.
«Что-то надо еще сделать, что-то он обещал показать», — подумал Виталий, возвращаясь к столу, но вспомнить не мог.
Потом спали вповалку, кто где. Виталий очутился в углу на кушетке, и словно провалился в душную темноту.
Клокочущий храп и бормотанье наполнили тишину комнаты. За стеной постанывала Анисья. Тяжелые сны витали по дому.
Наутро Виталий проснулся совсем больной. Голова разламывалась и пылала, запеклись губы.
В комнате никого, кроме Косого, не было. Он сидел в продавленном кресле, держась за голову, и зло матерился сквозь зубы.
Вошла Анисья, положила мокрую тряпку ему на лоб.
Виталий приподнялся и с трудом сказал, поймав на себе взгляд Косого:
— Расхворался я, кажись.
— Отсюда мотай, — сипло приказал Косой. — Тут сгоришь, как свеча.
— Может, в Москву на пару рванем?
— А чего ж? Сегодня вечерним. Здорово ты меня приложил, зараза.
— Не суйся.
— Я те дам «не суйся», — ощетинился Косой.
Виталий поднялся с кушетки, машинально ощупал карманы. Все было цело. И неуверенно сказал:
— Пошел я. Значит, едем вечерним. Билет возьмешь?
— Ладно уж. А в случае чего, привет получишь через Ваську.
Виталий, пошатываясь, вышел из дому. В окно наблюдала за ним Анисья.
На улице он остановился, соображая, куда ему идти. В милицию нельзя, за ним могли следить. В гостиницу? Нет, нет, только не туда. Да еще в таком виде.
— Где тут у вас больница? — спросил он какую-то женщину.
…В ту же ночь Косой один уехал в Москву.
В МОСКВЕ
Олег Полуянов сидел на кровати в своей комнатке и, предварительно заперев дверь на ключ от случайного вторжения соседей, рассматривал привезенный из Одессы заграничный «товар». Здесь были сигареты «Кемэл» и «Честер», авторучки и зажигалки с обнаженными красавицами, яркие галстуки и нейлоновые кофточки, мужские носки и пуловеры самых невероятных раскрасок, пестрые пачки жевательной резинки — словом, типичный «запад», скупленный у иностранных моряков и на «толчке».