Искатель. 1967. Выпуск №4
Шрифт:
И тут пальцы наткнулись на то, что не могло быть ни бревном-топляком, ни брошенной бухтой каната, ни цементным мешком, сорвавшимся при погрузке. Оно не было ни твердым, ни мягким, ни теплым, ни холодным, оно не было похоже ни на один знакомый мне предмет. От толчка оно отодвинулось в сторону, но, сохраняя непонятную силу сопротивления, вернулось и снова коснулось пальцев.
Если вам приходилось вытаскивать утопленников ночью с глубины семи метров, вы поймете мое состояние. Описать это трудно.
Голова, казалось, была готова разлететься на части от тугого звона. И все же инстинкт подсказал мне, что это было. Я ухватился пальцами за одежду и сделал попытку приподнять тело.
Меня вытащили вместе с Маврухиным и с куском ржавой арматуры, который вцепился в одежду матроса. Я сразу же пришел в себя, но Маврухина спасти не удалось.
4
— Команде мы сообщили, что это несчастный случай, — сказал Шиковец. — Был пьян, свалился.
Я пожал плечами. Происшедшее все еще продолжало угнетать меня.
— Были у него на теплоходе враги?
— Нет. Его недолюбливали. Только и всего.
Это больше походило на допрос, чем на разговор со «своим». Капитан милиции был раздражен, он полагал, что я смогу сообщить ему какие-либо важные подробности. Увы…
— Экспертиза показала небольшое количество частиц кремния только в легких, — сказал Шиковец, вертя в пальцах незажженную сигарету. — Вы понимаете?
Я кивнул. Простейшее анатомическое исследование может быстро установить, захлебнулся ли человек или же попал в воду уже в бессознательном состоянии, когда легкие не работали или почти не работали. Дело в том, что в воде содержится планктон. А планктон в значительной мере состоит из микроорганизмов, клетки которых покрыты кремниевой оболочкой. Если человек захлебывается, планктон с каждым вздохом проникает из легких в кровь, сердце, мозг. И потом там находят характерные частицы кремния.
— Маврухин получил очень сильный удар в правый висок. Почти не дышал, когда упал в воду, — продолжал Шиковец. — Был трезв. Эксперты исключают, что он мог удариться сам.
Мы сидели в тесной комнате с маленьким окном, завешенным, тюлем, с банальными вышивками на стенах и пышно взбитой узкой кроватью, Разумеется, выполняя задание, я не мог встречаться с начальником в управлении, поэтому он назначил мне свидание в квартире, где жил один из его знакомых.
— В это время вы находились в тридцати метрах от «Ладоги»… Вы не должны были все время следить за Маврухиным, тем более ничто не внушало опасений за его жизнь. Но все-таки жаль, что вы можете помочь следствию не больше, чем любой из экипажа «Онеги».
Он поднес ко рту незажженную сигарету и тут же подчеркнуто медленным движением опустил ее. Он был человеком строгих правил и не курил в чужой комнате без разрешения хозяев.
— Плохо начинаете!
Мне не хотелось оправдываться.
— Чем ударили, неизвестно, — сказал Шиковец. — Возможно, железным прутом или трубой. Забросить орудие в затон нетрудно. Разве найдешь среди хлама? Никаких следов преступника не обнаружено. Мы сразу же осмотрели «Ладогу», ваше судно, весь порт.
— Значит, опытный.
Капитан милиции искоса взглянул на меня.
— Вы наблюдательны… Как и сообщалось в письме.
Ох, не клеилось у меня с Шиковцом. Это началось еще в день приезда. Оказалось, что подполковник Ерохин, давний приятель Комолова, к которому у меня было письмо от бывшего шефа, уехал из города. Пришлось вручить письмо капитану Шиковцу. Наверное, Комолов слишком уж расхваливал меня, и Шиковцу это не понравилось. Он принял меня за «любимчика».
— Вначале мы решили, что преступник прятался на «Ладоге», — продолжал Шиковец. — Но там всюду разлит мазут. Убийца оставил бы четкие следы, сойдя с судна. А их нет.
Он откинулся на спинку стула — тонкий, сухой, с неулыбчивым и напряженно-спокойным лицом. Все в нем отличалось сухостью и внутренней напряженностью — длинные кисти рук, прямые губы, даже лоб с тремя вертикальными морщинами, похожими на восклицательные знаки. Чувствовалось, что при всех обстоятельствах Шиковец соблюдает подчеркнутую выдержку.
— Мы проверили всех «дружков» Маврухина. Это нетрудно — компания всегда была на виду, ведь порт у нас чистый. Так вот, никто из них не причастен к убийству… Какие характерные детали преступления бросаются в глаза прежде всего? — спросил он тоном экзаменатора.
Я не понял, что он хотел проверить — свою гипотезу или же мои способности.
— Мало этих деталей, — сказал я. — Во-первых, фуражка. Она осталась на видном месте, хотя преступник мог сбросить ее в воду, и тогда мы начали бы поиски только на рассвете. Зачем он оставил фуражку? Быть может, хотел, чтобы поиски начались намного раньше.
— Что ж, верно, — хмыкнул Шиковец. — А если он просто не заметил фуражки?
— Но, кажется, убийца опытен и предусмотрителен! Вторая деталь: Маврухин знал преступника и не боялся его. Он не ожидал удара. Никто не слыхал крика, схватки не было. А Маврухин — сильный парень, боксер. Значит, он не опасался за свою жизнь и не принимал никаких мер предосторожности.
— Что ж, — еще раз хмыкнул Шиковец. — Правильно. Но главный вывод: преступник — из экипажа «Онеги».
— «Онеги»?
— Посмотрите на схему этого района порта.
Он взял лист бумаги и начертил прямую линию.
— Это пирс. У восьмого причала стоит «Онега». Немного дальше — «Ладога». Вот вход в порт. Сразу же — охраняемый склад. Сторож Осенько видел, как Маврухии прошел по направлению к теплоходам. Если бы кто-либо проник в порт несколько раньше или в то же время, вслед за Маврухиным, сторож обязательно заметил бы постороннего. Здесь освещенный участок. К тому же с наступлением сумерек Осенько спустил с привязи собаку, а она признает только своих…
Я кивнул. Со свирепым нравом овчарки Джильды мне уже пришлось познакомиться…
— Со стороны Южного склада тоже никто не мог пробраться незамеченным: там освещаемая лампами трехметровая бетонная ограда. Южный склад принадлежит водочному заводу, стало быть, сторожат… Остается еще один путь — по воде. Вплавь или на лодке. К счастью, весь вечер шкипер с лихтера «17» выбирал переметы недалеко от «Ладоги». ОН не видел и не слышал, чтобы кто-либо подплывал к пирсу. Только две лодки отчалили от «Онеги», а затем вернулись.