Искатель. 1968. Выпуск №5
Шрифт:
Лариса слабо улыбнулась.
— Ничего себе нормально — патрули, голод, мобилизация… Это у меня жизнь райская: отъедаюсь, отсыпаюсь, веду светские беседы, дипломатические переговоры с атаманами. Ладно, давай о деле, а то еще хватятся меня, пойдут искать. Передай Петренко: на хуторе побывали атаманы почти всех окрестных банд. С планом налета на город согласились — пограбить хочется. Тем более что лазутчики из города подтвердили — крупных сил там нет. Я упорно внушаю Свининникову, что он может стать вождем всех антисоветских сил в этом районе, если их объединить и подкрепить это объединение крупным успехом. Потому и старается.
— Тебе он верит?
— Здорово помог пароль. Пришлось, правда, немного помитинговать. Пока никаких подозрений не выказывал. Наоборот, чересчур внимателен, боюсь, как бы не предложил сыграть бандитскую свадебку. Да, самое главное: к налету банды будут готовы недели через две. За это время вы должны успеть подготовиться к встрече.
— Трудно тебе? — сочувственно спросил Сторожук. И сам ответил: — Конечно, трудно, о чем говорить. Но ты держись, Лариса, боевой ты наш друг. Не думал я, что ты такая смелая. А я-то хорош: белоручка, мол, ты, мамина доця, буржуечка недобитая. А ты прямо герой!
— Будет тебе, Виктор! Что пустое говорить. Сам видишь — так надо!..
Условились, что Виктор через недельку заявится снова — узнать точные сроки и маршрут налета. Попрощались.
Леся уходила к хутору медленно, плечи ее сникли, и даже на расстоянии чувствовалось, как тяжело ей возвращаться в бандитское логово.
А Виктору надо было вновь шагать десятки километров, избегая настороженных, враждебных глаз.
Шло заседание ревкома. Присутствовали не все: кто вместе с рабочими патрулями охранял город, кто с продотрядом ушел в степь. Докладывал Петренко. На город готовится бандитский налет, он возможен в ближайшие дни. Опасность огромная. И в связи с этим вырастает ответственность каждого коммуниста. Если город будет сдан — бандиты перережут железнодорожную нить, по которой идет хлеб с юга в крупные промышленные центры. А там голод. Председатель ЧК предлагал сформировать еще один отряд особого назначения, поставить под ружье всех способных держать винтовку. Все силы должны быть мобилизованы на разгром банды.
Кое-кто предлагал приступить к эвакуации советских учреждений: необходимо позаботиться о людях, ценностях, документах.
— Подумаем, — неопределенно отвечал Петренко.
– Это крайний выход. Город должен держаться до последнего.
Приняли резолюцию: «Считать важнейшей задачей текущего момента защиту города от налета. Объявить военное положение». Военное положение в городе существовало всю революцию и гражданскую войну, но ревком считал полезным еще раз напомнить об этом.
После заседания председатель ревкома и Петренко остались наедине.
— Ты всерьез думаешь об эвакуации, товарищ Петренко? — спросил предревкома.
— Нет. Но полезно сделать вид, что мы не уверены в своих силах, паникуем. Более того, я бы днями вывез из города несколько второстепенных учреждений — об этом сразу станет известно Свининникову. Пусть бандиты смелеют.
— Хорошо. Скажи, ты уверен в успехе?
Петренко свел брови. За последние дни он исхудал, под глаза легли темные круги. Сказывались бессонные ночи, усталость, невероятное нервное напряжение.
— Могут быть случайности. Может не выдержать Колосова. Или бандиты что-нибудь пронюхают об операции. Да мало ли что может стрястись! Но это наш единственный выход. Судьба операции в руках у Колосовой. Только бы продержалась дивчина…
Вот уже который час Лариса доказывала главарям банд: город должен быть взят утром в понедельник.
— Мы по-другому делаем, — упрямился Вокун. — Лучший день — воскресенье. Люди на базар едут еще с вечера. С ними войдет часть наших. А потом паника, переполох — все нам на руку.
— Может, вы и правы. У вас опыт, вам виднее. Но в воскресные дни город охраняется особенно усиленно, разве не так? ЧК к вашей тактике приноровилась. Вот и нужно вы брать такой день, когда нас меньше всего ждут!
— То правда, правда, — кивали атаманы, и… все начиналось сначала.
Они сидели за столом пятеро, чьи имена наводили страх на всю округу. Но крупными считались только банды Свининникова и Бокуна, остальные помельче — два-три десятка головорезов. Атаманы были одеты кто во что — в пиджаки, френчи. Бокун натянул на себя суконную поддевку. Свининников щеголял в кожаном галифе и такой нее куртке, перетянутой офицерскими ремнями.
На столе мутнел в бутылях самогон, но к нему почти не прикасались — дело предстояло серьезное, сначала надо было договориться, а выпить успеется.
Адъютанты атаманов ржали, как стоялые жеребцы, у крыльца.
Леся сидела у края стола — строгая, неприступная, деловитая. Свининников представил ее на совещании как представительницу киевского антибольшевистского центра. Какие именно организации входят в этот центр, уточнять не стал. Атаманам импонировало, что о них знают аж в Киеве и направили оттуда своего представителя.
— Наши люди сообщают, что в городе паника. На вокзал вывозят имущество и архивы, — докладывал Свининников. — Гундосый побывал в лапах ЧК, так председатель при нем договаривался об эвакуации. Винтовки пораздавали рабочим, но это не страшно: застанем врасплох, выбьем поодиночке…
Атаманы кивали головами: так, так, выбьем…
— Ну, так на чем порешим? Навалимся с разных сторон или все вместе, кучно, прорвемся в город и уже там их покромсаем? Я за второе. Так сподручнее, все силы под рукой. А то выйдет: я до тебе в Киив, а ты до мене в Полтаву. — Свининников был горд: наконец-то затевалось дело, достойное его офицерского прошлого.
— Разом воно сподручнее, — поддержал Бокун.
На том и порешили. План был такой. Банды собираются в десяти верстах от города и вместе двигаются по направлению к нему. Неподалеку от городских окраин разворачиваются для атаки — впереди тачанки с пулеметами. Стремительным ударом сбивают реденькие заставы красных, тачанки врываются на центральную площадь, где ревком, ЧК и другие учреждения. Налет поддерживается «изнутри», еще с вечера в город войдет ударная группа с задачей во время нападения усилить панику.