Искатель. 1970. Выпуск №5
Шрифт:
— Конечно, — согласился Лобанов. — Но давайте, Петр Данилович, говорить откровенно. Вам ведь терять нечего. И вам все равно, как вы сказали.
Семенов настороженно и опасливо взглянул на Лобанова, и тот подумал: «Нет, тебе, кажется, еще осталось что терять», однако все так же доверительно продолжал:
— В январе вы получили чемодан с гашишем. Мы его, между прочим, нашли и конфисковали. — При этих словах в тусклых глазах Семенова мелькнула злорадная усмешка. — Вам его привезли двое: Иван и еще один человек. Кто их прислал, Петр Данилович?
Задумчиво пожевав губами, Семенов пробормотал:
— Не знаю его…
— Но вы же должны были встретиться с ним хоть раз, там, в Ташкенте?
— Не в Ташкенте, — покачал головой Семенов. — В Самарканде. И вообще это была не встреча, а так, случай… — Он на секунду умолк, горбясь и не отрывая взгляда от своих ног в больничных тапочках, потом глубоко вздохнул и тоскливо посмотрел на Лобанова: — Ладно. Мне действительно теперь все равно. Вот как было дело, — он снова опустил голову и глухо продолжал: — Однажды я прилетел в Самарканд в командировку из Ташкента…
«За теми самыми вазами, наверное, — усмехнулся про себя Лобанов. — Жуликом ты уже и тогда был», — и спросил:
— Когда это случилось, не помните?
Семенов ответил.
«Ну конечно, за вазами ездил», — удовлетворенно подумал Лобанов и попросил:
— Рассказывайте.
— Прилетел я, значит, в Самарканд, за день все свои дела сделал и на следующее утро приехал на аэродром, чтобы в Ташкент обратно лететь. А самолет задерживается. Я в ресторан зашел. Заказал что-то. Тут подсаживается ко мне человек. Ну, выпили. Разговорились. Еще выпили. И он мне свой товар предлагает…
«Удивительно, как они друг друга находят. Прямо-таки носом своего чуют, — подумал Лобанов. — Хотя в таком деле… случайному знакомому… так сразу…»
— Вы его раньше не встречали в Ташкенте или в Самарканде? — перебил он Семенова.
— Представьте, не встречал, — пожал плечами Семенов.
«Врешь, — тут же решил про себя Лобанов. — Не такой он дурак. И я, кстати, тоже».
— Значит, он предложил. А вы?
— Я отказался.
— Почему же?
— Как вам сказать…
— Как есть, Петр Данилович. Вернее, как было. Ведь мы же с вами условились.
— Да, да. Я ему сказал, что у меня сейчас нет свободных денег. К тому же из Ташкента уезжаю совсем в другой город. Я сюда, в Борек, перебраться решил. Климат, знаете, там, в Ташкенте, ужасный. Я просто больной ходил. Чувствую, не могу…
«Ну еще бы», — насмешливо подумал Лобанов и, снова перебив, спросил:
— А каков собой этот человек?
— Как сказать… лет за сорок, полный. Узбек, наверное. Зубы такие, знаете, острые, прямо волчьи зубы. И глаза… Страшноватый в общем.
— Ну хорошо. Вы отказались, А он?
— А он говорит: «Уезжай, пожалуйста. Дай адрес только, пожалуйста, гостем буду», — Семенов произнес это с каким-то, придуманным им самим ядовитым акцентом.
— И вы…
— Дал… — упавшим голосом произнес Семенов. — До востребования, конечно.
— А не сестры адрес вы дали?
— Сестры?.. Может, и сестры. Я уже не помню… Давно это было, знаете… — сбивчиво ответил Семенов, нервно потирая худые руки.
— Ну, пока неважно. Потом вспомните, если потребуется, — добродушно сказал Лобанов. — И что же он?
— Написал.
— И вы ответили?
— Не мог не ответить. Боялся.
— И тоже до востребования, конечно?
— Да, конечно.
— Как же его фамилия, имя?
— Фамилия?.. — Семенов провел бледной рукой по лбу. — Кажется, Борев… нет, Борисов. Николай… вот дальше забыл.
— Это узбек-то? — удивился Лобанов.
— Да… вот так… растерянно подтвердил Семенов. — Выходит, не узбек…
«Что-то ты, милый, путаешь, — подумал Лобанов. — Или тот путает…»
— Вы не думайте, я не вру, — Семенов прижал руки к впалой груди и с тревогой посмотрел на Лобанова. — Это точно, что Борисов.
— Ну хорошо, допустим. А что было потом?
— Потом? Прошло несколько месяцев. Я уж думал, что он забыл про меня. Обрадовался…
«Представляю себе эту радость, — саркастически подумал Лобанов. — Немалый барыш из рук-то уплывал».
— …Как вдруг, — продолжал Семенов, — неожиданно приезжает от него человек. Тот самый, Иван.
— Значит, вы в письме адрес сообщили?
— А что было делать? Он же потребовал. А я…
— Понимаю. Что же было дальше?
— Когда он приехал, у меня Тамара сидела. Они познакомились. Потом я ее и встречать послал. На вокзал. Когда они тот чемодан привезли. Я себя в тот вечер неважно чувствовал.
Лобанов усмехнулся.
— Будем уж до конца откровенны, Петр Данилович. Сами вы встретить побоялись. Вы же понимали, что преступление совершаете, причем преступление опаснейшее — торговля наркотиками, отравление людей. У нас, конечно, не Америка. Тоннами преступники не ворочают. Но вам и не требовалось. Вас не тонны, вас килограммы вполне устраивали. И немалый барыш сулили. Только у нас и килограммы, и даже граммы — уже «чепе». Это вы тоже знали. И потому лишний раз себя под удар ставить не захотели. Тамару на вокзал и послали. Так ведь?
Пока он говорил, Семенов сидел сгорбившись, низко опустив голову с взъерошенными, седеющими волосами вокруг кругленькой лысины, и вздрагивал, как от озноба, в своем сером больничном халате, с кальсонными тесемками, на которые он, видно, поминутно наступал, и концы их были черные.
Но сейчас его вид уже не вызывал у Лобанова сочувствия. Он вспомнил тех двух мальчишек, которые по неведению, из озорства и любопытства купили у Сеньки гашиш, подумал, что бы с ними стало, если бы они его выкурили и потянулись бы за новой порцией, подумал об их семьях, об ужасе и отчаянии, которые там поселились бы после этого, и такая злость вдруг захлестнула его, что Лобанову стоило немалого труда сдержать себя и тем же ровным, чуть насмешливым тоном закончить: