Искатель. 1971. Выпуск №6
Шрифт:
— Скоро мы все это выясним, — поспешил успокоить я банкира Стивенза, единственного эксперта по вопросам искусства в Уиллоу-Гроув. — Мне сейчас должны звонить, и…
В дверях опять показалась голова Дороти:
— Мистер Росс на проводе.
Я взял трубку и почувствовал некоторую неловкость. С Кэлом Россом я не виделся лет пятнадцать и даже не был уверен, что он меня помнит. Но все же я назвал себя и приступил к разговору, словно мы только вчера вместе ужинали. Впрочем, и он меня приветствовал в том же духе.
Затем я перешел к делу:
— Кэл, у нас здесь есть одна картина, и мне кажется, тебе не мешало бы взглянуть на нее. Кое-кто считает
— Где, ты говоришь, находится эта картина?
— Здесь в Уиллоу-Гроув.
— Ты сам ее видел?
— Да, но мне трудно…
— Скажи ему, что это Рембрандт, — свирепо шептал Стивенз.
— Кто ее владелец?
— Пока практически никто. Она находится в полицейском участке.
— Джон, признайся честно, не намереваешься ли ты, часом, втянуть меня в какую-нибудь историю? Может быть, я тебе понадобился как свидетель-эксперт?
— Об этом речь не идет, хотя косвенно и связано с одним делом, которым я сейчас занимаюсь, и, возможно, мне удастся договориться, чтобы тебе заплатили за…
— Скажи ему, — не унимался Стивенз, — что это Рембрандт!
— Там, кажется, кто-то говорит о Рембрандте? — спросил Кэл.
— Да нет, никто точно этого не знает.
— Ну что ж, может быть, я сумею выбраться к вам. — Кэл явно заинтересовался. Или, пожалуй, точнее, был заинтригован.
— Я найму самолет, чтобы тебя доставили прямо в Уиллоу-Гроув, — пообещал я.
— Неужели дело настолько важно?
— Правду говоря, Кэл, я и сам толком не знаю. Мне хотелось бы услышать твое мнение.
— Ладно, договаривайся насчет самолета и позвони мне. Через час я могу быть в аэропорту.
— Спасибо, Кэл. Я тебя встречу.
Я заранее знал, что Элси будет на меня дуться, а Дороти придет в негодование. Какому-то адвокату в таком заштатном городишке, как наш, нанимать самолет было явным сумасбродством. Но если нам удастся выцарапать алмазы или хотя бы часть их, плата за самолет покажется такой мелочью, о которой и говорить не стоит. Правда, я не был абсолютно уверен, что Гарри Джонсон сможет отличить настоящий алмаз, от поддельного, даже если увидит его. Конечно, он торговал алмазами в своем ювелирном магазине, но я подозреваю, что просто верил какому-нибудь оптовому поставщику на слово, что они действительно были алмазами.
— С кем это ты говорил? — спросил Стивенз.
Я рассказал ему, кто такой Кэлвин Росс.
— Тогда почему ты не сказал ему, что это Рембрандт? — набросился на меня банкир. — Неужели ты не веришь, что кого-кого, а уж Рембрандта я всегда смогу отличить?
Я чуть было не сказал ему, что именно это и имел в виду, но вовремя спохватился: не исключено, что в будущем мне еще не раз придется обращаться к нему за кредитом.
— Послушай, Амос, — схитрил я, — мне просто не хотелось бы раньше времени влиять на его заключение. Как только он прибудет сюда и посмотрит на картину, он, без сомнения, увидит, что это Рембрандт.
Моя уловка несколько утешила банкира Стивенза. Затем я вызвал Дороти и попросил договориться о самолете для Кэла. С каждым моим словом ее и без того безгубый рот все больше поджимался, а лицо приобретало не просто кислое, а прямо-таки уксусное выражение. Не будь при этом Амоса, она бы не преминула прочитать нотацию о том, как пагубно швыряться деньгами.
Глядя на нее, я мог понять, почему Дороти получала огромное наслаждение на слетах приверженцев очищения, которые
— Вы опоздаете в суд, — коротко напомнила Дороти, — ведь сегодня слушается дело, на которое вы затратили столько времени.
Это нужно было понимать так, что мне не следовало бы зря тратить время на дядюшку Джорджа.
Пришлось отправиться в суд.
Во время перерыва в заседании я позвонил в полицию, но дядюшкой Джорджем там и не пахло. В три часа пришла Дороти сообщить, что Кэлвин Росс прибудет в пять. Я попросил ее позвонить Элси и предупредить, что к обеду у нас будет гость, который, возможно, останется и ночевать. Дороти промолчала, но по ее глазам я прочитал, что она считала меня зверем и будет только справедливо, если в один прекрасный день Элси соберется и уйдет от меня.
В пять часов я встретил Кэла на аэродроме. Он здорово постарел и выглядел еще более важным, чем я его помнил. Но, как и раньше, он был вежлив и так же поглощен своим искусством. Больше того, я сразу же увидел, что он не на шутку взволнован. Возможность открытия какого-нибудь давно утерянного полотна, представлявшего хоть какую-то ценность, насколько я понимаю, хрупкая мечта каждого искусствоведа.
Я оставил машину на площади, и мы отправились с Кэлом в полицию, где я познакомил его с нашими блюстителями порядка. Чет сказал, что о Джордже по-прежнему нет ни слуху ни духу. После недолгих препирательств он достал картину и положил ее на стол прямо под лампой.
Кэл подошел взглянуть на нее и вдруг замер, словно сеттер в стойке, заметивший перепелку. Он стоял и смотрел, не произнося ни слова, а мы, столпившись вокруг, старались не слишком сопеть от нетерпения.
Наконец Кэл достал из кармана складную лупу, наклонился над полотном и принялся изучать его дюйм за дюймом.
Прошло еще немало томительных минут, прежде чем он выпрямился и обратился ко мне:
— Джон, подержи, пожалуйста, полотно вертикально…
Я поднял картину, а Кэл отошел на несколько шагов и вновь принялся рассматривать. Затем он отклонился немного в сторону, потом в другую, все так же не спуская с картины глаз, вновь приблизился к столу и взялся за лупу. После всех этих длительных и малопонятных манипуляций Кэл утвердительно кивнул, видимо отвечая собственным мыслям, и обратился к Чету:
— Весьма вам признателен. Будь я на вашем месте, я бы собрал для охраны этой картины все ваши наличные силы.
Чет просто умирал от нетерпения, так ему хотелось знать мнение Кэла, но я предусмотрительно решил не давать ему возможности задавать вопросы, хотя и не сомневался, что Кэл не станет особо распространяться. Поэтому я поспешил увести его на улицу и втолкнуть в машину, где мы некоторое время сидели, молча уставившись друг на друга.