Искатель. 1976. Выпуск №4
Шрифт:
— У всего есть свои границы. У него тоже могут появиться сомнения, с тем ли он имеет дело. Как-никак он прибыл на четыре дня позже срока. Он, как и я, тоже может подумать о случайном совпадении. Тогда он исчезнет, и мы останемся на бобах.
— Чушь! Его послал ЦК, и он должен найти связь с нами. Если он тот, за кого мы его принимаем, он выдержит все, о чем ты расскажешь, а сам свернет на другую дорожку. И пусть он выскажется. После этого тебе надо прервать беседу и назначить новый день встречи. Я тоже хочу взглянуть на этого человека. Буду у почты в назначенное время. Ты понял?
— Знаешь,
Карнеадес ждал уже восемь минут, нарушив правило, по которому нелегальная встреча после пяти минут опоздания считается «провалившейся», когда из-за угла вышел Галинос. Он был в очень светлом костюме и в белой шляпе. «Слишком уж он элегантен», — подумал Карнеадес. Улицы в этот час были почти пусты — обеденный перерыв еще не закончился. Галинос не стал входить в здание почты, а подождал, пока Карнеадес спустится к нему. Они дружески поздоровались и несколько замешкались, обсуждая, куда пойти. Наконец двинулись: Карнеадес предоставил гостю право выбрать маршрут.
— Мне поручено передать вам братский привет. В Афинах очень довольны, что здесь действует такая активная группа, — сказал Галинос.
Следуя совету Ставроса, Карнеадес не стал сразу хвататься за эту нить. Он ответил:
— Салоники всегда были оживленным городом, и причина тут не только в ярмарках. Очень развит туризм. В конце концов, у нас есть на что посмотреть. Правда, иностранцы не слишком-то разбираются в искусстве, но их поражает, что здесь представлены все периоды развития христианской архитектуры и скульптуры, что здесь столько памятников. От эпохи раннего христианства до расцвета Византии и времени ее падения. Вы можете любоваться запечатленной вечностью сколько пожелаете. Я уже не говорю об античности. Наш город по праву носит имя сестры Александра Великого…
Галинос посмотрел на собеседника не без ухмылки и заметил:
— Это в высшей степени интересно. Но я не турист в шортах, увешанный фото- и кинокамерами. Меня даже не интересует, какой павильон интереснее, немецкий или французский. С этим вопросом связаны совсем другие вещи.
«Он выруливает прямо на опасное место, — подумал Карнеадес, — долго его историческими анекдотами не прокормишь».
— Возможно, возможно, но раз уж вы попали в Салоники, нужно увезти отсюда как можно больше впечатлений.
— Одни увозят, а другие привозят. Я считаю, что второе более важно.
Карнеадес промолчал. Некоторое время они шли рядом, не произнося ни слова. Полуденная жара утомляла их, и Галинос предложил зайти в кафе. Не спрашивая согласия Карнеадеса, он заказал две рюмки узо, крепкого кофе с сахаром и два пирожных «катайфи». Карнеадес смотрел на него с удивлением: они сидели не в дешевом пригородном ресторанчике, здесь, в центре, цены кусались.
Галинос улыбнулся и сказал:
— Деньги все равно скоро кончатся, лучше заказывать один крепкий, чем два слабых кофе. Карнеадес смутился. Снова он говорит о деньгах.
— Может быть, я смогу помочь вам устроиться в Салониках подешевле. К сожалению, в настоящий момент мне ничего дельного не приходит в голову…
Галинос ответил:
— Спасибо… Я понимаю ваши трудности. В нынешние времена быть гостеприимным весьма сложно.
Карнеадес согласно кивнул. Он думал о Георгиосе Монастериотисе: доцент университета был отнюдь не коммунистом, панацею от всех бед он видел в Андреасе Папаандреу, сыне умершего вождя партии центра, чью победу на выборах предупредил путч хунты. Он либерал, этот Георгиос Монастериотис, и то затаившийся. Если новые хозяева страны узнают хоть что-нибудь о его настроениях, они вышвырнут его из университета.
Галинос маленькими глотками, смакуя, отпивал горячий кофе. Потом поставил чашечку и сказал:
— К превеликому сожалению, в этот час безвременья в Греции мы остались единственными, кто не может ждать сложа руки. Положение обостряется, и похлебка, которую заварили господа из Страсбурга, обожжет языки кое-кому из афинских господ. [1] И это заставляет нас особое внимание уделить информации, чтобы наш дезориентированный народ не сделал ошибочных выводов.
1
Речь идет о выходе Греции из Европейского союза, фарсе, предпринятом «черными полковниками» для организации пропагандистской шумихи.
«Ставрос все предсказал верно», — подумал Карнеадес. Наморщив лоб, сказал:
— Все это нелегко понять. Разве могут полковники из Афин так разбрасываться своими друзьями и партнерами?
— Не могут? Как видите, они могут все, что угодно.
Карнеадес насторожился… «Могут все, что угодно»? В организации к этому повороту в политике отнеслись по-другому. Фашисты называют себя революционерами, они не могут обойтись без театральных декораций и громыханья литавр, чтобы оглушить зрителей. Неужто партийное руководство в Афинах расценивает эти события иначе? Но это невероятно, невозможно! Партия потерпела страшное поражение, но она никогда не сдавалась!
Он сказал Галиносу:
— Не знаю. Конечно, противоречия в лагере противника могут создать для нас косвенных союзников, но не следует этого шанса переоценивать.
Галинос напряженно размышлял. В теоретическом арсенале коммунистов есть учение о прямых и косвенных союзниках, и Карнеадес оттолкнулся от этого. Сейчас важно употребить какое-нибудь выражение из их лексикона, чтобы дать понять: я знаю, о чем ты говоришь. И он сказал:
— Согласен, решающим звеном в цепи это не является.
Эти слова Карнеадесу совсем не понравились, слишком напыщенно они прозвучали: «решающее звено». Будто об этом речь! Это можно было бы произнести разве что с улыбкой. Очевидно, представитель ЦК в теории не очень силен. А может быть, он, Карнеадес, неправильно его понял. В конечном итоге из ответа Галиноса видно, что партия не придает значения спектаклю псевдореволюционеров из окружения Попадопулоса. Но не помешает, если гость уточнит свою точку зрения, как и советовал Ставрос.
Галинос чувствовал себя не в своей тарелке. У него не было никакой охоты продолжать теоретическую дискуссию. Господа преподаватели из Нью-Йорка представляли себе все намного проще — им, видно, не приходилось сидеть с глазу на глаз с настоящим коммунистом.