Искатель. 1976. Выпуск №5
Шрифт:
«Если пепельница стоит здесь, то люди сидели в креслах, — подумал инспектор, — а не на стульях возле бара. Иначе им проще переставить пепельницу на журнальный столик. Но кресел два, стулья не тронуты с места, значит, в кабинете скорее всего находилось двое».
После тщательного изучения кресел — с помощью лупы Пьер обнаружил на одном из них несколько длинных темно-синих ворсинок, которые тут же положил пинцетом в пакет. Потом он принялся осматривать пол у кресел. И увидел маленькие кусочки грязи, песок.
«Очевидно, человек пришел к Кристьену через дверь с террасы. Если бы он вошел через главный вход, то грязи бы на ногах не было. Ведь у двери мягкий прорезиненный коврик, а в коридоре, насколько я понял, такая чистота, что на полу можно валяться даже в белом халате», — подумал Пьер.
Он постоял посреди кабинета еще какое-то время и направился в приемную, где его ждали.
— Ну как, ну как, обнаружили что-нибудь? — обратился к нему Эрсан.
Пьера смешила привычка заместителя главного врача повторять первые слова начальных фраз, и он улыбнулся.
— Пока ничего интересного. Заприте дверь и проследите, чтобы в кабинет никто не входил. Хотя, знаете, лучше отдайте ключ мне и распорядитесь, чтобы второй, если есть, тоже отдали.
— Второй, второй ключ у Мариуса.
— A, ну тогда он тоже у меня, — сказал Пьер, взяв ключ из рук Эрсана. — Скажите, а есть ли второй ключ от двери на террасу?
— В том-то, в том-то и дело… Второй ключ от двери на террасу Мариус потерял недели две назад, и сейчас у нас лишь один. Больше мы пока не заказывали.
— Скажите, а где бы я мог с вами поговорить так, чтобы нам никто не мешал? — спросил инспектор, обводя глазами присутствующих, которых набилось в небольшую приемную уже немало.
— Конечно, конечно, пройдем ко мне в кабинет.
Эрсан взял инспектора под локоть и, выведя из приемной, повел в глубь коридора. В левой руке Пьер тащил портфель с пакетами и пакетиками. Разумеется, по всем имеющимся правилам он должен сразу же брать с собой эксперта. Но старик Пруво, с которым ему предстояло работать, хотя и великолепный специалист, но страшный зануда, обремененный старческой ленью. А кроме того, старик Пруво обладал противным качеством лезть не в свои дела и поучать всех, кто хоть на три года моложе его. Пьеру доставалось особенно, ведь он самый молодой сотрудник отдела.
И вот между инспектором и Пруво было заключено молчаливое и негласное соглашение, по которому Пьер делает все, с чем может справиться сам, а старого эксперта вызывает лишь потом и то только в крайних случаях. Знать об этом никто не мог — Пьер всегда ездил на своей машине. И по этой причине ни тот, ни другой не боялись взбучки от начальства за нарушение правил. За это Пруво не приставал к Тексье со своими всяческими поучениями и выполнял все необходимое как можно быстрее. Потому-то Пьеру и приходилось таскать с собой портфель. Но сейчас он уже знал, что эксперта придется вызвать.
Как только они вошли в кабинет Эрсана, инспектор попросил разрешения позвонить и набрал номер Пруво. Старый эксперт выслушал его, поворчал и сказал, что выезжает немедленно.
— Первое, о чем я хотел спросить вас, — раскуривая трубку, Пьер повернулся к Эрсану, — откуда в кабинете этот нож, или, точнее, шпага?
— Конечно, конечно, я знаю его историю, — ответил Эрсан, усаживаясь напротив инспектора. — Очень старинная вещица. У кого-то из далеких предков Мариуса была шпага, подаренная королем. Хозяин очень гордился ею. И поэтому заказал к своему чернильному прибору, тому самому, что вы видели на столе Кристьена, нож для резки бумаги, выполненный в виде точно такой же шпаги. Интересно другое. Первый ее владелец погиб от той самой шпаги. Его заколол слуга. Шпага пропала, но ее миниатюрный двойник так и хранился в семье, переходя от отца к сыну. Мариус очень дорожил этой реликвией и не сколько раз, смеясь, говорил, что его, пожалуй, тоже заколют ею. Если бы он только знал, что так и случится… Да, вещь эта действительно отменна. А рукоять… Это же прямо-таки произведение искусства. И рубины настоящие, старинной огранки. Вы, наверное, взяли ее с собой. Постарайтесь, чтобы она не пропала. Ведь у Мариуса есть взрослый сын, и она должна достаться ему. Уж такова традиция.
— У меня создалось впечатление, что вы были с Кристьеном довольно близкими друзьями? — спросил инспектор, смотря заместителю главного врача прямо в глаза. — Вы называете его по имени, прекрасно знаете семейную историю и традицию…
— Действительно, действительно, — торопливо прервал его Эрсан, — мы были друзьями. Однако вы сделали не совсем правильное заключение. У нас в клинике Кристьена называли по имени почти все. Да и он сам, несмотря на очень жесткий, в общем-то, и порой вспыльчивый характер, обращался ко всем запросто. Уж такой человек. Знаете, когда он бывал в хорошем настроении, с ним удивительно приятно работалось. Ну а история шпаги известна очень многим. Он любил ее рассказывать.
— Скажите, а до какого часа, по-вашему, мог здесь находиться Мариус Кристьен, если бы ничего не случилось? Я имею в виду, часто ли он задерживался на работе?
— Трудный, трудный вопрос. Не потому, что я не знаю, а потому, что он касается личной жизни Мариуса.
— Теперь ему уже ничто не повредит.
— Вы правы, вы правы. Понимаете ли, в последнее время Мариус часто оставался ночевать здесь. У него дома какие-то неприятности с женой. То ли она ревновала его, то ли он ее. Когда я спросил однажды Кристьена, он ответил, что ему все надоело и надо на что-то решаться.
— Ладно, оставим это. Скажите, вы совершенно исключаете такую возможность: убийство совершил кто-то из сотрудников клиники?
— Что вы, что вы! Сказать, будто его любили, нельзя. Это довольно сложно при его жестком и, я бы даже сказал, эгоистичном характере. Но, по крайней мере, очень уважали. Великолепный хирург, всегда готовый помочь больному в самых, казалось бы, невероятных случаях… Мне сейчас трудно сказать, чего в нем было больше — человеколюбия или же просто наслаждения своим умением, своим искусством. И все же я уверен — никто из наших работников подобного совершить не мог… Все мы понимали и понимаем — без него нам станет очень трудно. Он делал такие операции, на которые никто другой в нашей клинике не способен…
— Предположим, вы правы. Но кто же тогда? Вы же сами говорите, что ночью сюда никто из посторонних проникнуть не мог. Послушайте, а пользовался ли Кристьен дверью, ведущей на террасу?
— Да, да… Надо же, я совсем забыл о ней. Действительно, его кабинет единственный, в котором есть такая дверь. Правда, он редко пользовался ею, но иногда днем все же выходил на террасу.
— Вы сказали, ключ от этой двери недавно потерян. Как это произошло?
— Не знаю. Не знаю. Просто слышал, как Мариус просил сестру-хозяйку достать ему ключ от этой двери, мол, его ключ куда-то исчез.