Искатель. 1976. Выпуск №5
Шрифт:
Мариус Кристьен сам осмотрел ее и сказал, что положение тяжелое, но страшны не только и не столько переломы, сколько слабое сердце.
Я не выходила из клиники, сидела рядом с Мари. Мне говорили, что все это не нужно, что компьютер внимательно следит за больной. Но разве они могли понять состояние матери… На другой день в палату пришел Кристьен. Он сказал, что, судя по показаниям компьютера, моей дочери становится хуже, сердце явно не справляется.
Мне не хотелось верить, что это конец, и я умоляла Кристьена придумать что-нибудь. Он задумался, а потом спросил, какая у меня группа крови.
«Знаете что, мадам Давиль, — сказал он мне, — можно, конечно, использовать один шанс. Мне однажды приходилось делать это, и тогда мы спасли человека. Правда, он находился в несколько лучшем положении, чем ваша дочь». Я спросила его, что это за способ.
«Судя по вашим словам, — ответил он, — группа и резус крови совпадают. Если у вас хорошее сердце, то мы можем соединить вашу кровеносную систему с кровеносной системой дочери. Тогда ваше сердце будет работать за двоих. Гарантий дать не могу. Вам ничего не угрожает, но насколько это облегчит состояние вашей дочери и выведет ли ее из кризиса, никто не знает».
Я сказала, что готова на все, И меня положили рядом с Мари. Я не испытывала никакой боли или неприятных ощущений. В моем мозгу была только одна мысль — спасти дочь.
Примерно через час мне сказали, что Мари почувствовала себя лучше, сердце ее стало биться ритмичнее. На всякий случай ко мне тоже подсоединили различные датчики, и теперь за мной, как и за дочерью, следил компьютер.
Первые сутки прошли нормально, а потом Мари стало плохо. Врачи и медсестры делали какие-то уколы, но положение не улучшалось. И вдруг я сама почувствовала: плохо-то со мной, а не с дочерью. Я сказала об этом Кристьену, но он ответил, мол, это мне только кажется.
Я совершенно ничего не понимаю в технике, но думаю, что компьютер просто передавал мне состояние Мари. Ведь мы были соединены с машиной десятками проводов. Я мучилась, боролась за жизнь и чувствовала, что умираю.
Пересказать все свои ощущения просто не могу. К вечеру я потеряла сознание, но перед этим успела сказать, чтобы от Мари меня ни в коем случае не отсоединяли. Придя в себя, я почувствовала необыкновенный прилив сил.
«Мари умерла! — сказал мне Кристьен. — Но вам никакого вреда не нанесено».
Еще сутки продержали меня в клинике, проверяя, не отразилось ли все это на моем организме, а потом выписали, сказав, будто все в порядке.
И вот я заметила, что мои волосы начали темнеть. Потом разгладились морщины, посвежела кожа. Тело тоже стало молодым и упругим. На улице я стала ловить взгляды молодых парней. Все знакомые и соседи смотрели на меня с подозрением и приставали с расспросами. Но что я могла им ответить, когда и сама ничего не понимала. И в конце концов они все мне надоели. Я решила сходить к Кристьену и спросить его, что же со мной происходит. Понимаете ли, мне стало казаться, будто я отобрала жизнь у Мари, чтоб помолодеть самой. Эта мысль терзала меня.
И вот я пришла к Кристьену. Я и раньше была у него в кабинете и знала, что там есть вторая дверь с террасы. Мне не хотелось ни с кем встречаться, и поэтому я пришла попозже и постучала в эту дверь…
— Извините, — перебил ее Пьер, — но сторож уверяет — вечером мимо него никто не проходил.
— Он болтал с кем-то, когда я проходила.
— В чем вы были одеты?
— В темно-синем пальто. Знаете, такое ворсистое, из синтетики…
— Так, дальше? — спросил инспектор.
— Потом… — сказала Симона Давиль, достав сигарету и закурив. — Кристьен подошел к двери и отодвинул занавеску. Увидев меня, он оторопел, но через какое-то время дверь все же открыл. «Кто вы?» — спросил он не то с испугом, не то с растерянностью. Я в двух словах объяснила ему все и спросила, знал ли он, что может произойти подобное.
«Совершенно не предвидел, — ответил он, — даже не могу понять, как это получилось. Будьте любезны, расскажите мне поподробнее и с самого начала. Меня интересуют все мелочи, ваши ощущения, мысли, чувства, начиная с того момента, как я подключил ваш организм к организму вашей дочери».
И я рассказала ему все. И о том, как я стала чувствовать себя Мари, и о том, как боролась за жизнь, и о том, что происходило со мной позже.
«Вы знаете, — сказал он, — я, кажется, понял. То, что вы чувствовали себя своей дочерью, боролись за жизнь и тому подобное, — мелочи. В этом, видимо, виноват компьютер. Важнее другое — вы помолодели. Некоторые ученые высказывали предположение, будто организм больного в момент кризиса выделяет в кровь какие-то особые ферменты удивительной живительной силы, которые помогают или стараются помочь организму выжить. Такой вывод сделали после анализа многих сотен и даже тысяч случаев, когда человек по всем законам медицины и правилам должен умереть, а он все-таки выживал. Однако все это была теория. Есть ли такой фермент, никто точно не знал, так как подвергать организм умирающего человека какому-либо анализу считалось кощунством. И вот вы первый и пока единственный свидетель, что такой фермент действительно существует.
Ваш организм был соединен с организмом дочери. Ее кровь стала вашей кровью и наоборот. В момент, когда смерть уже обволакивала ее, организм вашей дочери дал ей последний шанс выжить — выделил в ее, а значит, и в вашу кровь этот самый фермент. Но ей он уже помочь не мог, зато обновил ваш организм… Я думаю, это вещество огромной силы. Судя по всему, оно выделяется в кровь в течение нескольких секунд, а то и меньше. Кроме того, его страшно мало. Иначе люди давно установили бы — такой фермент существует. Нет, вы даже не представляете, что произошло! Нет, не понимаете! Не можете понять! Потрясающее открытие!»
Мариус Кристьен был очень возбужден. Глаза его блестели, щеки покрылись каким-то неестественным лихорадочным румянцем, движения стали резки.
«Открытие! Великое открытие! — говорил он. — Мы будем добывать этот фермент. Он будет стоить дорого, чертовски дорого. Им смогут омолаживаться только богатые люди, и им придется раскошеливаться. И я стану богатым, дьявольски богатым…»
Он говорил еще в этом роде, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. Сначала я не придавала особого значения его словам. Но неожиданно подумала: а где же Кристьен собирается добывать фермент? Ведь он сам только что сказал, что вещество вырабатывается только организмом, находящимся в кризисной, предсмертной ситуации… Страшная догадка поразила меня. И я сказала о ней Кристьену.