Искатель. 1976. Выпуск №5
Шрифт:
…Стена была невидима, но вполне реальна — мощная, непреодолимая стена, останавливающая мысль, мешающая ей пробиться на другую сторону. Стена уходила высоко вверх, тянулась и влево и вправо. Из-за того, что она была невидима, невозможно было измерить ее ширину. Может быть, кое-где ширина ее была совсем ничтожной, вероятно, в стене были даже и бреши, и надо только уметь их найти. Но найти их можно только на ощупь, затратив на это годы.
А что же они, стоящие по другую сторону этой стены? Какой кажется стена им? Пытаются ли они преодолеть ее со своей стороны или тоже начинают понимать тщетность попыток? Осталась ли у них надежда, что это все-таки возможно?..
5
За два часа до истечения предельного срока, не позже которого
Вновь, как и в предыдущих случаях, электронный мозг космокатера, проанализировав этот пестрый узор, дал ответ: никакой системы в изображении нет, уловить какую-то последовательность, смысл цветоряда невозможно, определению, толкованию он не поддается. Электронный мозг, безукоризненный, стремительный, лишенный человеческих эмоций и несовершенств, был, разумеется, прав. Он был прав и тогда, когда анализировал цветовой калейдоскоп, и теперь, когда оценил по приказанию Олега уже всю информацию о попытках установить с инопланетянами контакт и о них самих. Электронный мозг не нашел ни малейшей возможности для этого, не смог дать ни одной рекомендации для дальнейших действий. И теперь, собственно говоря, оставалось только одно: «Надежда», пополнив запас горючего, была готова к старту. Она доставит на Землю не только очередные материалы Двадцать девятой экспедиции, но и бесценную информацию о первой встрече человека с чужим разумом, доставит несколько рулонов проволоки с изображением чужого корабля, неведомо зачем оказавшегося на Электре, с изображением их самих… но и только.
— Ну, вот и все! — тяжело сказал Олег, обращаясь скорее к себе самому. — Можем упаковывать вещи.
Но Андрей, не отрываясь, смотрел в этот момент на экран наружного обзора.
В левом углу экрана, на самом горизонте Электры, вдруг появилась знакомая розовая дымка. Она приближалась к космокатеру стремительно, со скоростью, в несколько раз превышающей скорость вездехода. Когда до «Надежды» осталось около полусотни метров, плотное розовое облако опустилось и, коснувшись песка, вытянулось в ширину. Остановившись на месте, оно изменило цвет — теперь облако было ярко-красным. Спустя несколько мгновений окраска опять изменилась — теперь она была фиолетовой. Потом облако стало голубым, зеленым и наконец вновь ярко-красным.
Казалось, оно словно бы приглашало выйти на поверхность Электры.
Ну что же, хоть это, по крайней мере, мы поняли, подумал Олег, тяжело поднимаясь из-за пульта. А если поняли это, может быть, сейчас начнем понимать и другое. Улетать, возможно, и в самом деле еще рано, есть еще полтора часа, целая вечность, за которую, если они, обитатели чужого корабля, нашли все-таки со своей стороны способ преодолеть стену, можно успеть многое… И, возможно, именно эти
Усталость, тяжесть — только это ощущал командир «Надежды», надевая скафандр. Готовясь к выходу на поверхность, они обменивались лишь краткими, незначительными фразами, и фразы эти совсем не относились к предстоящей сейчас еще одной встрече с существами другого мира. И в голове Олега молнией пронеслась еще одна мысль: неудачи всегда кажутся более реальными, чем успех; в любой победе есть что-то неожиданное, праздничное, тогда как поражение всегда выглядит обычной, будничной вещью…
Он опустил прозрачное забрало шлема и вопросительно посмотрел на Андрея. Второй пилот «Надежды» тоже был готов. Олег сделал шаг к шлюзовому отсеку — вот так всегда: в скафандре кажешься себе удивительно неповоротливым, неуклюжим, и, странное ощущение, неповоротливы не только руки и ноги, но и мысли, замедленной и тяжелой кажется реакция на все окружающее, — и тогда он увидел в проеме люка маленькую фигурку Димки. Мальчик тоже был одет в свой собственный, специально сделанный для него Андреем скафандр. Он умоляюще попросил:
— Дядя Олег, я хочу с вами! Возьмите меня с собой!
Олег поколебался. Брать мальчугана с собой, конечно, не следовало. Не потому, что могла грозить какая-то опасность — в это нельзя было поверить с самого начала, и тем более невозможным это казалось теперь, — просто незачем было ему выходить на поверхность. Счастлив мальчик, подумал Олег, ему дела нет до стены, стоящей между нами, все происходящее здесь может интересовать его только с внешней стороны, суть ему не понять… пока. Пока? Зато потом, когда мальчик вырастет, он будет знать: он был одним из первых людей, встретивших в космосе людей не с Земли, он был рядом с ними, в двух шагах от них, пусть и не удалось найти в тот раз путь понимания…
— Пойдем, Димка, — сказал Олег и проверил, как мальчик укрепил шлем. Взяв его за плечо, он вошел в шлюзовой отсек, и за ними закрылся люк.
Ступая по длинным голубым искрам, трое землян — двое больших, один маленький — медленно двинулись к ярко-красному облаку. Они шли молча, хотя Олег ждал, что сейчас Димка будет задавать вопросы — такие вопросы, какие может задавать четырехлетний мальчик, сталкиваясь с чем-нибудь таким, чего он еще не знает, много вопросов, — но Димка молчал. Подойдя к неподвижному и все еще густому облаку вплотную, Олег остановился и снял руку с плеча мальчугана.
Превращения облака были те же самые, что и в прошлый раз. Сначала облако вновь изменило цвет, став розовым. Потом оно заколыхалось, меняя форму и постепенно обретая прозрачность. Внутри его появились неясные, колышущиеся тени, становившиеся все более определенными: тени людей в оранжевых скафандрах. И вновь все было как прежде: эти превращения завораживали, лишали воли, не давали ни о чем думать, и оставалось лишь следить за ними — почти автоматически, — ожидая, что произойдет дальше.
Машинально, не придавая этому значения, Олег и Андрей отметили, что в какой-то момент розовое облако разделилось: крохотный клочок его с чем-то неясным внутри поплыл в сторону, вправо. Но фигуры внутри большого облака уже обретали реальность. Бесстрастные, невозмутимые, неподвижные лица. Но, всмотревшись, Олег вдруг обнаружил в них ожидание: они ждали от землян чего-то… чего? И раз они ждали, значит, сами действительно не могли больше ничего сделать. И тут же он, со всей остротой этой мысли, понял — это прощание. Они прилетели к «Надежде» только для того, чтобы в последний раз взглянуть на них, уже понимая, что общение не может быть установлено. Грустное прощание!