Искатель. 1977. Выпуск №1
Шрифт:
— Еще полчаса, Юрген, и ты выпьешь горячего кофе…
— Шнапса, Курт… — отозвался вялый тонкий голос.
И капитан понял, что это не погоня. Патруль. Три солдата с фельдфебелем. Рядом передовая, а может быть, и стык зарывающихся в землю полков.
Тасманов со стремительностью рыси присел, сунул гранаты под куст и выхватил нож. Кудря и Долгих уловили и поняли движение командира, отложили автоматы и достали короткие финки. Сержант же стоял у самого края впадины, напряженно вытянув шею, держа палец на спусковом крючке «шмайсера».
Тихон негромко застучал дятлом — даже Тасманов обернулся. Петухов скосил глаза на стук и увидел Кудрю, подбрасывающего на ладони финку.
Петухов воевал с первой минуты войны. Сержант, как и Тасманов, служил на границе. Был ранен, контужен при обороне заставы и все же ночью, оставшись в живых один, уполз в ржаное поле, отлежался и ушел в леса. Прорывался с регулярней частью из окружения.
Тасманов взял его в разведку из пехотной роты, прослышав в штабе о сержанте-чудаке, который возит с собой пограничную фуражку и надевает ее в последнюю минуту перед атакой.
С Петуховым было легко. Тасманов не заботился и не думал о его действиях, был уверен — сержант все сделает как нужно.
Петухов бесшумно лег и как растворился в земле.
Капитан мельком взглянул на ребятишек. Дети стояли тихо, словно и они знали, что сейчас на каждый звук откликается только смерть.
Чвак-чвак. Совсем рядом. Остановились на краю впадины четыре силуэта, словно шинели вывесили сушиться.
Что увидишь за сеткой дождя?
Чвак-чвак. Пронесло. Шинели будто смахнуло ветром.
«Юрген из Любека выпьет свой шнапс, — усмехнулся Тасманов, — нам же сейчас даже случайный выстрел ни к чему».
…Капитан угадал — они вышли на стык. Вернувшийся старшина нарисовал план обороны немцев. На левом обрывистом берегу два дзота — расстояние между ними двести метров. И в пространстве этих двухсот метров никого. Если накрыть дзоты с тыла гранатами, можно на плотах успеть достичь «сопредельной стороны», как выразился Петухов.
«Никого — это значит патрули, — размышлял Тасманов, — один мы только что видели. Да, без боя не уйдешь. Плоты для ребятишек. Петухова и Кудрю вплавь с плотами. Сами же подавляем дзоты и держим зону, пока ребята не переправятся».
Противотанковых гранат было две. У старшины и Петухова. У остальных шестисотграммовые «феньки» и легкие РГ-42. У каждого по две штуки. И еще две немецкие с деревянными ручками. Получалось четыре связки, ес. ли даже оставить по одной каждому на всякий пожарный случай.
Пулемет, захваченный у эсэсовцев, и рацию капитан решил перебросить на тот берег. Петухову придется прикрывать отход четверки, когда с дзотами будет кончено.
Плотики вязали из молодых осинок, срубленных тесаками. Бечевки и толстой тесьмы, оказавшихся у запасливого Долгих, хватило, чтобы скрепить похожие на жерди тонкие деревца.
Перед последним броском к реке Струткис объяснил ребятам, как нужно грузиться на плоты, лежать, не поднимая головы, и вообще замереть, словно и не живые они вовсе.
Капитан уговорился с Петуховым: сигнал для начала переправы — первый взрыв. Кудря, если все пройдет удачно, уводит детей в глубь леса, сержант с пулеметом занимает позицию по его усмотрению и прикрывает отход остальной группы.
Они сверили часы и разошлись, Струткис и Долгих — влево, Тасманов и старшина — вправо.
< image l:href="#"/>Четверть одиннадцатого — время одновременной атаки на дзоты. Пять часов группа находится в тылу противника.
…У дзота стоял часовой. Входная дверь была закрыта. Амбразура, которую видел капитан, узкая — крест с короткой горизонтальной щелью. Значит, левее есть еще одна.
Тасманов оценил позицию немцев с первого взгляда. Фронтальный сектор обстрела у защитников дзота был просто великолепен — весь правый пологий берег реки и подходы к нему.
«Успели создать систему огневых точек, — подумал капитан, — через каждые двести метров такое вот сооруженьице. Жиденько, но надежно… Нужно пометить на карте».
Тасманов кивнул старшине и прополз еще немного вперед.
План атаки был прост. Старшина снимает из «вальтера» часового и одновременно связкой гранат подрывает плотно задраенные двери.
Тасманов делает рывок и бросает вторую связку в теперь уже открытый зев дзота.
Выстрел из пистолета во влажном плотном воздухе хлопнул как-то неправдоподобно тихо. Старшина точно метнул свою связку под бревенчатый козырек, прикрывающий вход.
Второй взрыв как бы вывернул дзот изнутри. Он стал вдвое ниже, осел, потом в нем что-то еще раз грохнуло — рухнули перекрытия, из зияющих проломов повалил черный едкий дым.
Тасманова обдало глинистой жижей — после броска он лежал ничком в углублении между задним естественным бруствером и траншеей, ведущей к дверям, когда рвануло третий раз, от детонации обвалилась стенка, и капитан едва успел выскочить из своего укрытия.
Пасмурное, низкое небо расцветилось красными ракетами, глухо застучали пулеметы по всему переднему краю. Их светящиеся трассы протянулись на противоположный берег, и Тасманов догадался — немцы не разобрались в ситуации и бьют наугад, пытаясь выявить и накрыть огнем несуществующего противника.
Сползая по глинистому обрыву к реке, Тасманов услышал два взрыва, прозвучавшие почти одновременно.
Прошло не более пяти минут с того момента, как старшина взял на мушку часового. Капитан взглянул на реку, туда, где должны были двигаться плоты с детьми, но ничего не увидел за плотной завесой дождя.
Он вошел в воду, как вдруг сзади хлестнула короткая автоматная очередь. Оглянулся. Старшина кого-то выцеливал на гребне обрыва. Автомат затрясся в его могучих руках, как игрушка. По склону скатилась каска.