Искатель. 1978. Выпуск №3
Шрифт:
— У нас, Валя, тоже специальная и нелегкая, хотя мы и не летаем в космос, — вздыхаю я.
— А кто этот ваш пассажир, не секрет?
— Секрет, Валя. А увидеть его вы, конечно, увидите.
К самолету уже подходят первые пассажиры. Много наших, советских, но есть и ярко выраженные иностранцы. Этих узнаешь сразу. Молодых — по джинсам, джинсовым курткам, по рубашкам диковинных расцветок, стариков — по хорошо сшитым костюмам и обязательным зонтикам. Наши с зонтиками не ездят.
Ягодкин подходит к трапу вслед за платиноволосой Гретхен в белых расклешенных брюках.
На Гретхен я не смотрю, но перед Ягодкиным протягиваю руку, преграждая ему путь на лестницу.
— Варум? — спрашивает он по немецки, явно не узнавая меня.
— Отойдем в сторонку, Михаил Федорович, — говорю я негромко, но непреклонно.
Он еще не понял или делает вид, что не понял.
— Их бин Отто Бауэр. Я есть иностранный турист, — настаивает он, ломая русский язык.
— Не будем мешать пассажирам, Михаил Федорович. И не надо шуметь. Ведь мы с вами давно знакомы.
Я беру его под руку, сбоку вырастает лейтенант Александров, а чуть позади Зайцев. Ягодкин уже узнал меня и как-то оседает. Он не сопротивляется, только еле-еле идет, ни о чем не спрашивая. Да и не о чем говорить, когда все уже ясно.
Так мы доходим до ожидающей нас машины.
— Сегодня допрашивать вас не буду, Михаил Федорович, — поясняю я арестованному, — у вас есть еще время подумать до завтра. Только учтите, что нам уже все известно. Абсолютно все. Вы, товарищи, — обращаюсь я к своим лейтенантам, — доставьте его прямо в камеру, майор Жирмундский все оформит. Ну а я доберусь на вашей машине.
Из аэропорта звоню Жирмундскому.
— Все сыграно как по нотам, Саша. Взяли прямо у самолета, в очереди на посадку. Сейчас его увезли Зайцев и Александров. Оформи все, что нужно, и езжай домой.
— Не нравится мне твой тон, Николай Петрович. Голоса победителя не слышу.
Тон у меня действительно минорный, но я просто устал на следственном марафоне. И еще не дошел до финиша.
22
Утро следующего дня начинается у меня с телефонных звонков. Сначала звоню Немцовой.
— Раиса Григорьевна? Соболев вас приветствует. Ни вчера вечером, ни ночью вас никто не потревожил, нет? Отлично. Теперь можете спокойно выходить: Ягодкин арестован. Челидзе струсил, и это вас спасло. Ну а если бы не струсил, вы могли стать соучастницей Ягодкина.
Потом по внутреннему телефону вызываю Жирмундского. Он знает, о чем я спрошу, поэтому сразу же выдает готовый ответ:
— В милицию я уже звонил. Заявление Бауэра получено и тут же передано в МУР одновременно с просьбой посольства.
— Соедини меня с угрозыском, — говорю я.
Трубку подымает старший инспектор Маликов, с которым я уже встречался в связи с делом Гадохи. Оказывается, он меня помнит и потому позволяет себе пошутить.
— Третье дело вам сдаем, товарищ полковник. Отрадно. Могу еще парочку подбросить.
— Не помню второго.
— А дело об убийстве на Минском
— Уже нашли, — усмехаюсь я.
— Кто?
— Мы же и нашли. Так что передавайте дело. Облегчаем вашу работу.
Обмен любезностями завершает переговоры. А дело закрыть нельзя. Ни первое, ни второе, ни третье.
Отто Бауэр. Коммерсант. Представитель мюнхенской фирмы «Телекс» с ее филиалом в Вене. И Бауэр не подставное лицо, он действительно занимается торговыми делами в Москве. Но то, что у него есть и другие хозяева, знаем пока только мы. Знаем, но привлечь к ответственности не можем. Правда, катушку с магнитофонной записью мы у него, пожалуй, найдем, но запись подтвердит только розыгрыш Челидзе и Шелеста. А Бауэру мы даже экспертизы физиков не предъявим. Он посмеется и скажет: нашел где-то на улице, прослушал дома и оставил у себя как любопытную диковинку. В чем же его обвинишь? В шифрованной переписке на почтовых марках он не участвовал, с Ягодкиным, скажем, незнаком, а имя Отто так же популярно в Германии, как у нас Владимир или Олег. Даже если признается Ягодкин, Бауэр может хладнокровно все отрицать. Никаких очевидцев их знакомства ни у нас, ни у Ягодкина нет. Свидетельство Линьковой неубедительно. В первый раз она видела его только мельком накануне превращения Ягодкина в филателиста. На прошлой неделе так же мельком заметила его в подъезде гостиницы «Националь» на улице Горького. На официальном допросе она может сказать только то, что Бауэр чем-то напоминает Лимманаса, как его называл тогда Ягодкин, но категорически утверждать, что это одно и то же лицо, она, конечно, не будет. Случайная встреча со случайным человеком… Так что никаких оснований для того, чтобы задержать Отто Бауэра, у нас не имеется. Да и пусть улетает он со своей липовой записью.
— Значит, ни документов, ни билета на самолет ему не возвращаем? — спрашивает Жирмундский, когда я излагаю ему свои соображения о Бауэре.
— А зачем? Они пойдут в дело Ягодкина вместе с западногерманской валютой, а новый паспорт и билет Бауэр получит в посольстве.
Я смотрю на часы. Уже полдень. Пора начинать генеральную репетицию.
Звоню по внутреннему телефону.
— Ягодкина на допрос.
Ягодкин появляется, садится на стул напротив меня..
— Можно закурить, гражданин следователь?
Я протягиваю ему сигареты. Он закуривает с наслаждением давно не курившего человека. Глаза еще спокойные, и не дрожат руки. Значит, допрос будет трудный.
— Я вас предупреждал, что все знаем о вас?
— Предупреждали. Только ваше «все» — это мое «ничего». Меня могли бы уличить только факты. А у вас всего один: чужой паспорт и попытка бегства. Не могу не при знать: было!
Ягодкин хорошо знает Уголовный кодекс. Статья о попытке бегства за границу — это одно, а статья об антисоветской деятельности в интересах иностранной разведки — совсем другое.