Искатель. 1981. Выпуск №5
Шрифт:
— Стал он не таким прозрачным, машин прибавилось… — Я поднял ее чемодан и сдал его мужчине в темных очках. Потом свой. Проводил ее на крутую горку, где среди теплых серых камней примостился дом отдыха. Внизу — россыпь огней, над ними белые легкие быстрые облака, до которых можно рукой дотянуться.
— Завтра поможете чемодан сюда перенести? — спросила она.
— Я мог бы это сегодня сделать.
— Не догадалась.
— Вас зовут Женя?
— Откуда вы знаете?
— Угадал. Завтра я буду под скалой.
— Хорошо. Я тоже.
— До встречи.
Дикарь несчастный, подумалось мне, пора бы научиться доставать путевки. Я отправился на поиски жилья. Был
Стоп. Что-то не так… Электрическая бритва лежала справа, это я помнил, сначала я вообще забыл ее положить, а когда спохватился, то места не оказалось, и я примостил ее кое-как, и мягкая крышка чемодана заметно здесь выдавалась. Теперь бритва была слева, и никакой выпуклости, кажется, так… И с рубашками недоразумение. Все они выглажены, сложены как надо. А ведь этого быть не могло! Я не умею обращаться с сорочками, и одна из них, вот эта, из прачечной, должна быть сложена по-моему. Я прихватил ее в последний момент.
Ни одной вещи не исчезло, но они приобрели какую-то необъяснимую новизну. Следовательно… Нет, ничего из этого необъяснимого факта не следовало, как ни напрягал я воображение. В голове промелькнуло: камера хранения опытная, отлаживают методы обслуживания, совмещая хранение вещей с химчисткой… Если бы! В этом южном городке, кажется, не было и обычной химчистки… Впрочем, пора спать.
***
Утром после тихой спокойной ночи была особенно заметна разница в цвете воды: бухта, куда впадала Хоста, казалась темной, дальше открывались голубые дали.
— Это не обман зрения! — сказал я Жене. — Там чистая вода и красноватая галька.
— Так пойдем туда.
И мы двинулись по берегу, поднялись на бетонную стену, кое-где изъеденную прибоем. По правую руку от нас туннель убежал под гору, на склоне росло несколько пицундских сосен.
— На Пицунде их много, целая роща.
— Знаю, — сказала Женя.
Мы одолели железнодорожную насыпь, двинулись по шпалам, спустились на бетонный волнорез, я спрыгнул вниз и поймал Женю. Здесь было просторно, пусто, над нами поднимался берег. Странно было видеть в октябре эти глубокие зеленые краски: широколиственный лес взбирался по крутому склону, кое-где голубели сосны, на фойе деревьев бежал поезд. Плавным, спокойным было его движение. Лучи солнца не проникали глубоко в лес, и видны были темные прогалы между дубов и кленов, размытые тени, какие-то синие кусты. Поезд пробежал, и эти мгновения запомнились с такой легкостью, как будто я давным-давно уже видел этот берег. И не один раз…
В шашлычной на вымощенном камнями пятачке расставлены столы и стулья, дремлет старый сытый кот, и днем тут не надо стоять в очереди, потому что с дикого пляжа еще никто не пришел, кроме нас с Женей и того самого старичка, что стоял с нами в камере хранения.
Женя присела за столик, а мы с ним получали обед, и я успел спросить
— Нет как будто, — сухо ответил он и занял столик у большого пробкового дерева.
…Я рассказал Жене о чемодане, рубашке и бритве. А вот и камера хранения. Я протянул квитанцию в окошко. Машинально получил Женин чемодан и тут только рассмотрел, что подавал его не вчерашний мужчина, а женщина.
Удивительная это была женщина: прическа высокая, глаза светятся под очками зелеными искрами, платье тоже с какими-то искрами, впрочем, после целого дня на солнце это могло и показаться… Я отошел. Поднялся на горку. В бассейне плавали красные и оранжевые рыбы. Ни души: в доме отдыха тихий час… Прислонившись спиной к серой глыбе, нагретой солнцем, я ждал. Женя вышла на балкон.
— Спускайся вниз, — сказал я.
— Не хочется, — ответила она; постояла, постояла — ушла с балкона.
Я увидел ее на крыльце. Она сказала:
— Пойдем, расскажу о чемодане.
Мы пересекли тень от эстакады, выбрались на дикую тропу и повернули в сторону Адлера. Там — песчаный пляж, редкость для Кавказа, и песок крупный, серый, горячий, а море почти такое же голубое, как за бетонной стеной, где мы купались утром. Справа — красный тревожный свет, солнце почти коснулось воды.
— Знаешь, я сразу поняла: что-то не то, — начала рассказ Женя. — Слишком уж все выглажено, а туфли как новые. Может быть, я и не заметила бы ничего, да ты подсказал. Вышитый цветок на кофте и тот как будто только что распустился, да вот посмотри… а ведь он давно вылинял.
— Э, дело не в цветке.
— А в чем?
— А вот прочти…
— Тут по-итальянски, я не умею.
— И никто теперь не сумеет, название фирмы нужно с конца читать. Это слово тебе знакомо?
— Вроде — синтетика… если с конца.
— В том-то и дело. А так все в порядке. Нужно бы им спасибо сказать.
— Кому им?
— Ну, тем, кто в камере…
— А-а… Что это они удумали?
— Сегодня на пляже двое о том же говорили. О камере хранения. Два парня у волнореза, я к ним прикурить подходил, один в очках, на аспиранта похож, так вот он сказал: “Это не камера хранения, а камера обмена старых вещей на новые”. А второй парень ему ответил: “Ну и даешь ты, Вадим, кому это надо: старье брать, а новое отдавать?” А тот, первый, Вадим, ему отвечает: “Мало ли кому. Ты вот сидишь здесь и думаешь небось, что ты венец творения, думаешь ведь?.. А того не понимаешь, что если бы так оно и было, то и в камере хранения такой ничего удивительного не было. Но то-то и оно, что не венец ты творения, Родя, а предмет изучения. Статью космонавта Поповича о разумной жизни на спутниках Сатурна и Юпитера читал? Допустим, она есть. Те, с других планет, поступают так же, как мы. Мы ищем каменные ножи, амфоры, наконечники копий, берестяные грамоты, глиняные таблички, все, что создано руками человека. Они тоже…” И тут я перебил их. Прикурил. Отошел, усмехнулся про себя, а через некоторое время задумался всерьез об инопланетном разуме, представляешь?
***
…Как-то я заглянул в окошко; рядом никого не было, и я вдруг увидел, что камера хранения намного просторнее, чем я думал. А вместо пола, казалось, была морская гладь, и, только присмотревшись, я понял: это голубой ковер… Передо мной возникла та самая женщина.
— Скажите, — спросил я самым естественным тоном, — вы, конечно, слышали о Венере Милосской, олицетворяющей женскую красоту?
— Да, — ответила она и как будто задумалась, загляделась на свое кольцо с восхитительным зеленым гранатом. Такой гранат, я знал, как будто бы помогал угадывать будущее.