Искатель. 1982. Выпуск №3
Шрифт:
Сухой утоптанной тропинкой он спустился по склону холма, миновал дамбу, разделявшую озеро в самой узкой части, и обочиной грунтовой дороги вышел к селу. Он прошел под портиком между колоннами ко входу в старинное здание и на огромной с отшлифованными до блеска бронзовыми ручками двери прочитал табличку: «Детский дом им. Александра Матросова». Гулкие коридоры пустовали. Постучал в первую же попавшуюся дверь. Никто не отозвался. Вторая и третья также оказались запертыми. Наконец за одной из них, стеклянной, задрапированной изнутри сиреневым шелком, послышались невнятные голоса. Комната оказалась красным уголком. За низким столиком двое пионеров резались в шашки. Их вспетушившийся вид
— Поставь на место! — требовал один из них, плотный паренек с обгоревшим на солнце носом.
Второй — худенький, с оттопыренными ушами на стриженой голове — недоумевающе смотрел на него, делая вид, будто не понимает своего партнера.
— О чем спор, джентльмены? — поинтересовался Вячеслав.
— Да, вот он… — начал было крепыш, но тут же замолчал, опасливо посмотрев на партнера
Вершинин допытываться не стал, и какое-то время стороны молча изучали друг друга.
— Вы что, ребята, одни на все хозяйство? — спросил он после минутной паузы.
Стриженый открыл было рот, но его приятель скользнул по нему хмурым взглядом, заставив замолчать.
— Понимаю, — сообразил Вячеслав. — Сведения о численности — военная тайна. — Чтобы развеять всякие сомнения, добавил: — Я директора вашего разыскиваю. Не знаете, где он?
— В школе, — охотно сообщил стриженый. — Там сейчас занятия идут. А вы, наверно, из районо?
— Из районо, конечно, из районо, — согласился Вершинин и попросил проводить его к директору.
— Я провожу, — обрадовался тот возможности уйти от неприятного разговора с партнером и буквально потащил Вершинина за собой.
Директора, Алексея Юрьевича Смоленского, они застали в его кабинете. Он о чем-то спорил с молодым мужчиной, одетым в синий тренировочный костюм. Вершинин уселся в стороне, ожидая окончания разговора… Вячеслав особенно не прислушивался к их спору, но изредка, стараясь не показаться назойливым, присматривался к директору. Алексей Юрьевич выглядел не совсем обычно. Внешним видом, манерой разговора он походил на дореволюционных сельских интеллигентов. Редкая, без единого седого волоска шевелюра, аккуратно подстриженная бородка клинышком, добрый прищур глаз и, наконец, неизменное «батенька мой», с которым он обращался к своему собеседнику, только усиливали первоначальное впечатление. Разговор их угас сам по себе — мешало присутствие постороннего. Мужчина вышел. Алексей Юрьевич вопросительно посмотрел на гостя. Вячеслав представился.
— Любопытно, любопытно, молодой человек. Последний раз следователь приезжал к нам в тридцать третьем году, когда кулаки подожгли амбары с запасами детского дома на зиму.
По его лицу пробежала тень тяжелых воспоминаний.
— Дело, по которому мне придется побеспокоить вас, — ответил Вершинин, — тоже не совсем обычное. В районе, где я работаю следователем, лет десять назад была убита женщина. Труп ее случайно обнаружили в озере. За это время так и не удалось установить, кто она. И вот сейчас, совсем недавно, у нас возникли предположения, что убитая была одной из ваших воспитанниц.
Директор встал. Лицо его исказилось.
— Кто? — едва слышно спросил он. — Кто она?
— Измайлова Лида. — Вячеслав положил свою руку на подрагивающую ладонь Алексея Юрьевича. — Да вы не волнуйтесь, может, и не она вовсе, — добавил он, желая успокоить собеседника.
Ему даже в голову не могло прийти, что директор детского дома, перед глазами которого за многие годы прошли сотни, а то и тысячи воспитанников, может хорошо запомнить одну из них.
— Идемте… Идемте со мной, Вячеслав Владимирович, — встал директор, тяжело опираясь на инкрустированную серебром палку.
В
— Здесь все мои воспитанники за тридцать с лишним лет. Подробно по годам выпуска. А вот Лида, Лидочка Измайлова, любимица общая. — И он безошибочно вытащил с одной из полок завязанную шелковыми тесемками папку. — Отец ее погиб в сорок третьем, старшая сестра умерла спустя год от тифа. Остались они вдвоем с матерью, которая вскоре после войны тоже заболела и умерла. Девочка у нас воспитывалась с двенадцати лет. Как сейчас помню, сначала дичилась, никак к нашей жизни привыкнуть не могла, а потом… потом вошла в курс и такой стала! В самодеятельности первая: плясать, а главное — петь уж очень хорошо могла. Членом комитета комсомола избиралась.
Алексей Юрьевич задумался и замолчал.
— Ну а потом, что было потом? — нетерпеливо поинтересовался Вершинин.
— Потом? Потом так же, как у всех. Определили мы ее в хорошее ремесленное училище. Училась неплохо, но на виду, как у нас, не была. Письма мне изредка присылала, не жаловалась, но чувствовалось, не нашла себя там. Я ее к себе приглашал, но так и не приехала. Затем получаю от нее письмо из города… города, — он развязал тесемки и вынул из папки конверт, — Н-ска. Легкое такое письмо, радостное. Будто бы и все сомнения позади остались. Писала, что устроилась хорошо, один человек, по ее словам, сам потерявший детей, помог ей подыскать хорошую квартиру, обещает устроить на работу. Вообще по письму чувствовалось — воспряла Лида. Она и у нас всегда к добрым людям тянулась. Я тогда, признаться, успокоился, а ответить ей некуда было — она ведь только город указала, ни дома, ни улицы. Больше от нее писем не было. Я еще сетовал: забыла, наверно. Вышла замуж, дети пошли, не до воспоминаний. Хотя и обидно иногда за нее становилось. Сколько их прошло через мои руки, ни один не забыт. Ну кто же знал, что страшное могло с ней произойти?
Директор низко опустил голову и замолчал.
Вячеслав видел, как непрестанно подергивается у него верхнее веко.
— Хорошо, хоть заявление о ее исчезновении написали в милицию. Ваша, наверно, идея? — прервал молчание Вершинин.
— Я знаю об этом, — Алексей Юрьевич поднял постаревшее на глазах лицо. — Друзья ее — Петя Галкин, Зоя Акимушкина — собрались у нас на юбилейную дату — десять лет после выпуска. Договоренность у них такая была: что б ни случилось, встретиться в этот день в детском доме. Лида одна не приехала. Сначала упрекали мы ее между собой, а потом задумались. Показалось подозрительным, что на протяжении семи лет никто не получил от нее ни единой весточки. Посоветовались и решили заявление в милицию написать. Ребята и отнесли его сами. Там пообещали разобраться. С тех пор еще несколько лет прошло, но о ней так ни слуха ни духа. Неужели убита именно она?
И хотя Вячеславу не хотелось делать больно этому человеку, врать он не стал, ибо в душе уже прекрасно понимал, что на сей раз ошибки быть не может. Совпадало очень многое, а главное — ее последнее письмо из Н-ска. Еще раз перелистал страницы личного дела. С маленькой фотокарточки на него смотрела девочка-подросток с угловатыми чертами.
— Нет ли у вас других ее фотографий? — спросил он у директора.
— Пойдемте со мной, — пригласил его гот, и они вместе вышли из школы.
В этот момент зазвонил звонок на перемену, и стая громкоголосой детворы картечью вылетела во двор. Воспитанники ручьями заструились вокруг, с любопытством посматривая на незнакомца. Они пришли в тот самый красный уголок, откуда начал свой путь Вершинин.