Искатель. 1983. №4
Шрифт:
— Нет, о системе Урана он не упоминал.
— Профессиональная беседа Аганна с тобой была на редкость содержательной. — Аверьян снял очки, нацепил их на поручень. — Что-нибудь вообще ты помнишь про оберонскую эпопею десятилетней давности?
Андрей отвернулся и стал смотреть на блестящую воду лагуны. В тот год он летал пилотом-стажером — марсианская линия, танкер «Айгуль». Экипаж был печально заинтригован таинственным исчезновением «Леопарда». Обсуждали на вахтах каждое сообщение с борта «Лунной радуги». Весть о гибели начальника рейда Николая Асеева потрясла пилота-стажера…
Андрею вспомнились кадры фильма про оберонский гурм. Десантники «Лунной радуги» в разноцветных скафандрах. По цвету, видимо, только и различали друг друга, но Асеева он узнал легко. Сразу обратил внимание на человека в лиловом скафандре с лиловыми искрами катофотов, потому что этот скафандр превосходил размерами все остальные…
— Я знал Асеева, — сказал Андрей.
— Кого еще ты знал из погибших на Обероне? Напомню их имена: Мстислав Бакулин, Аб Накаяма, Леонид Михайлов, Рамон Джанелла и командир группы десантников Юс Элдер.
— Никого. Я был еще желторотым курсантом.
— А тех, кто вырвался из оберонской западни?
— Видишь ли… — Андрей чувствовал себя неловко. — Весть о гибели Асеева так…
— Понимаю. Ну хорошо, Аганна ты теперь знаешь. Тимура Кизимова? Дэвида Нортона? Эдуарда Ионге? Жана Лорэ?
— Жан Лорэ… Такого не помню. Остальных знаю. Да и кто их не знает — известные космодесантники.
— После событий на Обероне Лорэ сразу вышел в отставку — пояснил Аверьян. — Кстати, Нортон, Йонге, Кизимов тоже проявили нервозность и пытались выйти в отставку досрочно. Однако притихли, как только УОКС перевел их из Дальнего Внеземелья в десантный отряд на Меркурии. Что им мешало работать в системах внешних планет, остается неясным. Аганн повел себя по-другому. Дальнее Внеземелье его не пугает. Скорее наоборот…
— Но Кизимов, Нортон, Йонге теперь, я слышал, отставники?
— Теперь — да. Внешне все у них выглядит благополучно: ветераны Внеземелья на заслуженном отдыхе. Живут себе уединенно и тихо. Нортон и Ионге в Америке, Лорэ в Европе, Кизимов в Азии. Аганн почему-то обосновался в системе Сатурна, возле Япета.
— Дался тебе Аганн! Ну, скажем, характер у него не такой, как у прочих.
— Ну, скажем, характеры у них у всех разные, — не то возразил, не то согласился Копаев. — Но вот странность: все пятеро обладают общей чертой. Нелюдимостью.
— Иными словами, в МУКБОПе считают, что нелюдимость пятерки — внеземное «приобретение». Но об этом я уже догадался.
— А как насчет догадки о том, что до катастрофы на Обероне никто из них не отличался склонностью к отчуждению?
— А чего вы хотели? — осведомился Андрей. — Чтобы у них после драмы на Обероне все оставалось по-прежнему?
— Тяжелый вопрос. Но, как минимум, мы не могли не хотеть, чтобы каждая персона из этой экзотической пятерки оставалась человеком.
— Как минимум?
— Да. Они не люди, Андрей.
— Что?..
— Не люди, — подчеркнуто внятно сказал Аверьян. — И в этом все дело, — Он со злостью отпустил поручень трапа, вспрыгнул на парапет и зашагал туда, где была одежда.
Машинально поймав на лету падающие очки, Андрей постоял, пытаясь определить свое отношение к словам Аверьяна. Разумеется, он сознавал, что по логике этих мгновений непременно должен быть ошарашен, ошеломлен или хотя бы растерян. Но ничего такого не чувствовал. Ничего, кроме своей беспомощности. Как на развилке дорог в незнакомой степи. Он не мог заставить себя усомниться в человеческом естестве Аганна. Однако считать Копаева идиотом тоже вроде бы глупо. Во всяком случае — сложно. Пришлось бы менять давно устоявшийся взгляд на МУКБОП… Повесив очки на прежнее место, Андрей стал смотреть, как представитель МУКБОПа надевает желтые брюки.
Копаев вернулся, и Андрей очень близко увидел зрачки его серых внимательных глаз. Копаев стоял и смотрел собеседнику прямо в глаза.
— Ну, — пробормотал Андрей, — чего уставился?
— Да так… Мне показалось, я потряс тебя информационным ударом.
— Изучаешь, в глубоком ли я нокдауне? Счет открыть не забыл?
Аверьян кивнул в сторону аэрария.
— Пойдем туда, я должен кое-что показать. Здесь слишком светло.
Уже на ходу он доверительно сообщил:
— Каждая особь из этой пятерки нелюдей все еще сохраняет в себе ряд истинно человеческих качеств. Причем не только на словах. Кое-какие поступки и… В общем, в нашей системе понятию «нелюдь» мы пока предпочитаем кодовое название «экзот».
Андрей почувствовал облегчение.
4. ПРИНЦ НА ГОРОШИНЕ
В аэрарии Копаев огляделся и молча направился в гардеробный павильон.
Андрей задвинул за собой бамбуковую дверь и увидел, что Копаев разглядывает штатив с одеждой.
— Это моя, — пояснил Андрей.
— Догадываюсь, — проворковал Копаев. Задрал голову кверху — на лице отпечаталась тень потолочной решетки. Весь он был исполосован тенями, как зебра. — А где тут… управление голосом? Никак не привыкну.
«Продолжаем дурака валять», — подумал Андрей. Отдал приказ автомату:
— Сорок-пятнадцать, верхние светофильтры.
Решетка потемнела — все в павильоне окрасилось в изумрудный цвет. Видный сквозь жалюзи блеск воды почему-то казался теперь с розоватым оттенком. Андрей сел на жесткий диван, добавил:
— Стол.
Представитель МУКБОПа, наблюдая, как из-под настила вырастает пластиковый бутон и разворачивается блином столешницы, одобрительно проворковал себе под нос: «Ну что за прелесть эта подпольная мебель!» — сел и, покопавшись в портфеле, выложил на стол коробку фотоблинкстера. Хотел открыть, но Андрей остановил его руку:
— Погоди. Все же… кто они? Нелюди? Или экзоты?
— Жаждешь подробностей?.. Это сложно.
— Ничего. Я постараюсь понять.
— Хорошо, постарайся. Тем более что даже там, в спсцотделе МУКБОПа, многого не понимают.
Андрей смотрел на Копаева. Тот медлил, что-то соображая.
— Видишь ли… Сотрудникам Западного филиала удалось копировать необычайно важный документ — дневниковые записи бывшего десантника-«оберонца» Дэвида Нортона. Документ заставил нас сделать два, казалось бы, взаимоисключающих вывода. Первый — успокоительного свойства…