Искатель. 1991. Выпуск №3
Шрифт:
Здоровяк не успевает дойти до двери, когда я вырастаю перед ним. Лампа под жестяным конусом сверху освещает его лицо, искаженное почти суеверным ужасом — еще бы, перед ним существо в маске на пол-лица и в каком-то темном балахоне. То ли инопланетянин, то ли ниндзя, то ли кто еще, из ночного тумана возникший.
Естественно, что реакция Здоровяка, мягко говоря, неадекватна. Попросту он вообще никак не успевает среагировать. Струя из баллончика заставляет его огромное тело обмякнуть, сложиться и распластаться на бетонных плитах перед котельной.
Я быстро выдергиваю широкий пояс у него из брюк, заламываю назад руки, связываю. Из связки ключей наконец выбирается тот, что отпирает дверь его клетушки. Телефон на столике работает, гудок есть. Нет ли где «пушки» или «пера»? Здоровяка-то я хорошо обыскал, при нем ничего не было. Под подушкой нет, под матрасом — тоже. В аптечке? Аналогично. Н-да, неаккуратно как-то получается — такой важный объект ребята охраняют и совсем не вооружены. Какая уж там мафия...
Возвращаюсь на улицу, еще раз тщательно обыскиваю Здоровяка. Ничего. Оглядываюсь осторожно вокруг — может, кто еще подстраховывает одинокого стража? Похоже, что нет, я бы раньше заметил. Но времени у меня совсем нет. Вбежав в комнату, быстро свинчиваю крышечку с той стороны трубки, где размещается микрофон, вставляю туда еще один микрофон, раза в два поменьше, завинчиваю трубку. Этот битюг не должен догадаться.
Теперь ремень на запястьях Здоровяка разрезать — ему не придется долго возиться, когда очухается. Пусть попробует позвонить сразу, должен позвонить. Я разбегаюсь, вскарабкиваюсь на крышу котельной, прохожу по ней, спускаюсь на забор, с забора — в непроглядную темень.
Стоп! Эдак можно вообще незнамо куда забежать. Тут-то у меня с собой приемничек маломощный, принимает в радиусе метров сорока от источника. А источник в данном случае — трубка телефона. Я вытаскиваю стебель антенны, достаю из-за пазуха наушники. Какой-то треск, шум. Но я же проверял, работало ведь! Так и подмывает вновь перемахнуть через забор, проверить установку микрофона.
Я подавляю в зародыше это дикое, абсурдное желание, Тем более, что в наушниках слышатся уже какие-то отчетливо различаемые звуки: стук, шарканье, лязг. Все правильно — Здоровяк ищет ключи. Долго тебе, любезный, придется их искать: вот они, ключики. А где же дубликаты? Ведь тут наверняка не только ключи от котельной, от пристройки, но и от домиков. Если дубликаты и. существуют, то они сейчас достаточно далеко от этого места. Они у Хозяина. Впрочем, все это досужие домыслы. Подождем-ка развития событий.
Есть! Снял трубку. Набор пошел. Из шести цифр, две, а то и три я нечетко разобрал. Но все-таки что-то есть.
– - Николай Петрович, - густой бас, какому же еще голосу быть у Здоровяка. — Это Женя говорит…
Я осторожно открываю дверь квартиры, прислушиваюсь. Зачем я это делаю? А затем, что считать себя мудрее других — верный способ быть обманутым. Ларошфуко, кажется, так выразился. В моем конкретном случае это дорого будет стоить. Охотник запросто может превратиться в дичь. Главное — все время оставаться в густой тени. Сегодня я из нее немножко высунулся. Ну так ведь и рисковать стоило. В ванной горячей воды нет. Это часто случается — не подают ее ночью. В три часа ночи мало кому горячая вода может понадобиться. Я мычу, охватываемый ледяными обручами, моюсь.
Потом завариваю крепчайший чай — настоящий «Файнест Индиа Ти», для безработного, может, и роскошь. Беру лист бумаги и начинаю рисовать кружочки, квадратики, стрелки. Занимаюсь этим практически каждый вечер, а если быть предельно точным — каждую ночь. Потому что вечерами я очень занят. Днем, правда, тоже.
Значит, Штогрин содержит эти домики. Точнее, он делает на них бизнес. А домики в количестве трех штук называются базой отдыха завода металлоизделий. И подарочек такой Штогрину сделал все тот же Польшин. А Польшин получил их в пользование от начальника завода металлоизделий Войнорубова. Для чего базу отдыха строил Войнорубов, остается только гадать. Но уж, во всяком случае, никак не для того, чтобы в этих уютненьких двухэтажных коттеджиках отдыхали, сменяя друг друга, широкие массы работяг и конторских служащих завода. Что же, у Полынина с Войнорубовым дружеские отношения? Скорее всего что нет. Польшин прищучил на чем-то товарища директора, и тот ему заплатил отступного. Наверняка он и сам туда заезжает, Войнорубов, в домики. Но это уж его личное дело, и данная информация для меня ценности не представляет.
А ценность представляют слова, сказанные Польшиным на квартире у Болотина: «Штогрина, значит, надо послать...» То ли Польшин неосторожно упомянул о Штогрине у бывшего фармацевта, а ныне скромного снабженца и по совместительству крупного поставщика наркотиков, то ли Болотин и бывший спортсмен знают друг друга.
Я жду их уже второй вечер. Вчера проторчал в своей засаде с восьми до полуночи. Конец ноября выдался па удивление теплым, о снеге и морозе только мечтать приходится. И тем не менее закоченеть можно запросто, если не делать специальных упражнений.
Дом заведующей продмагом Карпачевой находится сразу за детской площадкой, а детская площадка отделяет район частной застройки от кучки девятиэтажек. Тихое место. Свет в доме Карпачевой горит допоздна, но кто есть в доме, я определить не могу, потому что на всех окнах либо ставня, либо толстые занавески. Сегодня на веранду выходил какой-то мужчина, скорее всего, это муж Карпачевой.
«Уазик» выкатывается из-за поворота неслышно, включены у него фары ближнего света. По тому, насколько уверенно машина маневрирует по этим переулочкам да закоулочкам, я понимаю: остановится она вот у этого большого, угрюмого на вид дома, похожего скорее на какой-нибудь склад или сельский магазин.
Передняя дверь раскрывается, из нее на ходу выпрыгивает мужчина, судя по резвости и упругости движений, молодой и спортивный. Мужчина распахивает заднюю дверь, и через несколько секунд три темные фигуры деловито направляются к калитке, Я на мгновение представляю себя на месте Карпачевой, и от деловитости, слаженности троих визитеров мне становится не по себе. Значит, водитель остался в машине. Он мне виден нечетко, я скорее догадываюсь о его присутствии — фонарей на улице нет, а девятиэтажный дом сюда обращен торцом, глухой стеной.
От калитки слышится треск, лязг, и эти трое уже продвигаются ко входу в дом. Я выбираюсь из своего укрытия в беседке-раковине и проскальзываю вдоль стены девятиэтажки, обегаю площадку и пустырь по дуге, чтобы выйти к дому Карпачевой с тыла. Перемахнув через высокий сплошной, без щелей, забор, я спрыгиваю в густой малинник. Во дворе горит фонарь, висящий на столбе, он освещает чистую площадку, покрытую асфальтом или бетоном, летнюю пристройку, душ. В огороде тускло блестят пленки парников.