Искатель. 1997. Выпуск №6
Шрифт:
Во дворе дома, несмотря на поздний вечер, жались кучки жителей, стояли три машины УВД с мигалками и «рафик» ОМОНа. У оцепленного подъезда директора ФСБ ждал генерал Ельшин, начальник Управления «Т» [1] , со своим телохранителем. Оба курили, артистически пуская дым кольцами. Генерал был одет в спортивный костюм, словно завернул сюда прямо со стадиона, успев только сменить кроссовки на туфли. Его телохранитель, он же командир подразделения «Стикс» майор Ибрагимов, выглядел бомжем, но взгляд выдавал в нем человека опасного и жестокого, способного на все.
1
Управление «Т» — Управление по борьбе с терроризмом и бандитизмом.
— Ну, что тут происходит? — буркнул Панов.
Ельшин бросил сигарету в урну, стоявшую в четырех метрах, попал.
— Сходите, полюбуйтесь, я уже смотрел. Синельников ждет вас в квартире.
Иван Сергеевич в сопровождении командира своей личной тройки телохранителей направился к неосвещенному подъезду.
Квартира Кожемякина располагалась на третьем этаже. Дверь была полуоткрыта и охранялась мрачными молодцами в пятнистых комбинезонах с автоматами в руках. Пропустили директора они без звука, понимая, что прибыло начальство.
В квартире с мебелью в стиле пятидесятых годов: пузатые комод и шифоньер, кровать, стол и стулья на гнутых ножках, шкафы с книгами, стол писателя со старенькой пишущей машинкой «Москва» — ничего лишнего — царил разгром, и везде, куда бы ни падал взгляд, лежали десятки миниатюрных Коранов с золотым тиснением на арабском языке.
Из спальни в узкий коридорчик вышел гладко выбритый огромный мужчина с круглыми литыми плечами борца-тяжеловеса, на которых едва не лопалась черная кожаная куртка. Это был полковник Синельников, глава Московского уголовного розыска. Молча сунув Панову громадную ладонь, он пропустил гостей в спальню, где работала группа экспертов.
Иван Сергеевич увидел кровь на полу, потом отрубленные конечности, отдельно лежащую голову и тело на кровати, засыпанное все теми же Коранами. Он многое повидал на своем веку, не будучи еще директором ФСБ, но содрогнулся, разглядев во рту головы маленькую синюю книжечку и прибитый ко лбу гвоздем листок бумаги с какими-то письменами.
— Сура из Корана, на арабском, — прогудел сзади Синельников. — Примерно переводится как: «Никто не смеет осуждать великое».
Иван Сергеевич сглотнул ком в горле, постоял с минуту, разглядывая обстановку комнаты, и вышел из спальни. Синельников провел его на кухню, закурил, предлагая сигарету. Панов машинально взял, хотя с месяц назад бросил курить. В очередной раз.
— Его сначала ударили по голове у реки, — сказал, глубоко затягиваясь, начальник МУРа. — Потом перенесли сюда, в квартиру, причем никто не видел — как и когда. Ну а здесь отрезали пальцы, потом кисти рук и голову. Правда, Николай Алексеевич был уже мертв — сердце не выдержало еще на реке. Так что не мучился мужик.
— За что? — глухо спросил Иван Сергеевич.
— Я потому вас и вызвал, чтобы передать дело. Это след исламских экстремистов, начавших планомерное «зеленое» уничтожение неверных по всему миру. Помните писателя Рушди, осужденного к смерти за книгу «Сатанинские стихи»?
— Но ведь Кожемякин ничего подобного не писал, насколько я знаю?
— В последних двух романах он затронул тему отношений религий и назвал ислам самым изуверским и жестоким вариантом религиозного фанатизма. Привел примеры. А недавно ездил в Чечню, собирал материал для новой книги. Разве ваши ребята не следят за такими вещами?
Панов промолчал, помянув Ельшина в душе недобрым словом. Начальник антитеррористического управления должен был предупредить его и дать материал заранее. Конечно, Иван Сергеевич знал о появлении во всем мире транснациональных исламских группировок, образовавшихся в результате войн в Афганистане, Алжире, Боснии и Чечне, но и предположить не мог, что руки одной из группировок дотянутся до Москвы.
Синельников, по лицу Панова понявший, о чем тот подумал, кивнул.
— Обнаглели моджахеды, Иван Сергеевич. И без чеченцев в этом деле не обошлось. Они явно застрельщики. Ведь не секрет, что спецслужбы Чечни начали готовиться к отделению от России своими методами. Вам ли этого не знать.
— Но зачем такая жестокость? — Панов снова содрогнулся, вспомнив отрезанные руки и голову. — Убили бы попроще, раз они «идейные мстители»…
— Для устрашения, — мрачно усмехнулся Синельников. — Выродки. Я читал об убийстве мультимиллионера Джеймса Тийма в Нью-Йорке. Его распилили дисковыми электропилами на мельчайшие кусочки, а куски потом сложили в вазу в форме дракона. Этот кошмарный сосуд венчала голова бизнесмена — без носа и ушей, с выколотыми глазами и полусодранным скальпом. Что вы хотите от фанатиков? Это же больные люди, которых излечить можно лишь казнью… такой же, какую устраивают они.
На кухне появился худощавый молодой человек с бледным интеллигентным лицом — генерал Валентин Анатольевич Дикой, начальник Управления военной контрразведки, именуемой в среде работников ФСБ «Смерш-2». Он поздоровался с Пановым и Синельниковым, проговорил тихим интеллигентным, под стать облику, голосом:
— Мои люди нашли свидетеля, вернее, свидетельницу. Она якобы видела подозрительных личностей. Будете говорить с ней, Иван Сергеевич?
— Нет, — буркнул Панов. — Работайте. Утром доложите о результатах.
С отвращением отбросив сигарету, он вышел. Оставшиеся на кухне переглянулись.
— Ну, я своих людей отзываю? — произнес Синельников. — Причем с превеликим удовольствием. У самого дел невпроворот. Знаете, сколько в Москве за последний месяц зарегистрировано умышленных убийств? Сто семьдесят! В большинстве мафиозные разборки и тому подобное, но и «чистилище» добавляет свои разборки. По «Стопкриму» не работаете?
— Работаем, — негромко произнес Дикой.
— Ох и не завидую я вам, Валентин Анатольевич!
Дикой ответил ему понимающим взглядом. Его мнение на сей счет было примерно таким же.
Утро следующего дня не предвещало вызванным директором ФСБ генералам ничего хорошего, хотя в принципе каждый из них знал ситуацию и владел материалом. Собравшись в приемной, Ельшин, Первухин и Дикой одернули пиджаки и зашли в кабинет один за другим, молча сели за стол, образующий букву Т. Панов был мрачен, и это означало, что предстоит тяжелый разговор.
— Звонил премьер, — начал он, ни на кого не глядя, поставив локти на стол. — Просил принять все меры для поимки убийц Кожемякина. Общественность взбудоражена, подогретая прессой, Дума жаждет крови… — Иван Сергеевич пожевал губами и замолчал, уставившись взглядом в стол. — Начинайте, Генрих Герхардович.