Искатель. 2000. Выпуск №6
Шрифт:
Ладно. Идем дальше. Предположим, что так оно все и было: Сизов, Баранчеев и две девчонки — одна из них Сидорова? — выследили Шлема с Зубром, грабанули их, убили и трупы подожгли. А может, это никакой не ритуал, а просто стремление скрыть следы? Допустим. Потом кто-то из них убивает Кочетову и тоже заметает следы. А потом убивают Сидорову. Но ее-то зачем? Или она, как и Кочетова, стала представлять для них опасность? Почему она боялась, что ее и в больнице достанут и убьют?
Секундочку! Соседка-алкоголичка сказала, что она ругалась с хахалем. Может, у девчонки не выдержали нервы, и она решила пойти в милицию с повинной? Черт их поймет, этих наркоманов! Кто знает, что им может взбрести в голову? Полная непредсказуемость психики…
Ладно, она стала для них опасной, и ее решили убрать. Логично? Вполне.
И что мы имеем? А имеем мы троих преступников, спокойно расхаживающих по городу. Даже если считать, что двоих из них — Сизова и Баранчеева — мы знаем, легче не становится.
Где их искать-то? Или ждать новые трупы?
Стоп-стоп-стоп! Деньги Сизов добывал не просто так, а для невесты. Значит, каким-то образом он должен их ей передать. Но где гарантия, что, как только он появится, она сообщит в редакцию Николаеву?! Да нет такой гарантии. И быть не может. Она — детдомовская, Сизов — детдомовский, их ничто здесь не держит. С деньгами — с большими деньгами! — они могут уехать в любой город, сделать себе любые документы и спокойно жить до самой старости. И никто их никогда не найдет!…
А может, уже и уехали?
И что мы тогда имеем? А имеем мы единственную зацепку — записку Баранчеева к матери. Неужели он сам придет за деньгами?…
Дворецкий резко встал и прошелся по кабинету.
Нет, это не единственная зацепка! Можно еще и по-другому попытаться вытащить их на свет Божий! Как миленькие засуетятся! Ведь именно этого они больше всего боятся!
Юра накинул куртку и быстро спустился к машине. «Будем ловить на живца!» — он подмигнул себе в зеркало и и направился в редакцию городского радио.
Первое сообщение прозвучало на волнах УКВ-станции «Радио нашего города» в информационном блоке в шестнадцать часов тридцать минут.
«Кровавая трагедия разыгралась минувшей ночью в наркологическом стационаре. Неизвестный проник в палату, где находилась молодая пациентка, имя и фамилию которой мы вам по понятным причинам сообщить не можем, и выстрелил в нее из пистолета. К счастью, оба выстрела оказались не смертельными. А своевременно оказанная помощь и интенсивное лечение позволяют надеяться, что жертва, в настоящее время находящаяся в отделении реанимации этой же больницы, уже завтра сможет дать первые показания. По оперативным данным, она состоит в одной из городских преступных группировок и подозревается в совершении нескольких тяжких преступлений…»
Начальник отдела убавил громкость приемника и повернулся к Дворецкому:
— Неужели ты думаешь, что они опять сунутся в больницу?
— У них выбора нет. Если они хотели ее убрать, значит, она на самом деле много знала, и они боялись, что эта информация может попасть к нам. Поэтому постараются довести дело до конца.
— А вероятность, что они слушают радио?
— Это уже другой вопрос… Но, думаю, хоть кто-то из них да услышит. Или дома, Или в машине… Я попросил главного редактора, и это сообщение будут передавать каждые полчаса. Это во-первых. А во-вторых, и у нас выбор небольшой. Для начала попытаемся использовать этот шанс, а дальше будем ждать, кто придет на встречу с Баранчеевой.
— В больнице все предупреждены? Если эти парни хоть немного соображают, то могут просто-напросто позвонить и узнать. И тогда ваш план сразу рухнет…
— Сейчас там находятся Гладышев с Семеновым. Они взяли телефоны с определителем номера — поставят в приемном отделении и реанимации. И сами останутся дежурить до вечера…
— В ночь кто поедет?
— Я и Петренко. Возьмем еще усиление из управления. Человека три, думаю, хватит…
В комнате их было трое — два парня и девушка.
— Я тебе еще раз говорю — этого не может быть! — Парень в истертых джинсах и свитере, надетом на голое тело, заерзал на диване. — Ты мне не веришь?
— Верил. До сегодняшней ночи. — Второй был почти на голову выше его и гораздо шире в плечах. Неожиданно жестким голосом он спросил: — Бабу свою пожалел?
— Я…
— Молчи! Думал, я ничего не узнаю?
— Да я…
— Молчи, тебе сказал! А она бы нас не пожалела! Все бы выложила! Чуть бы на нее надавили, пару деньков без ширева подержали, и все бы как миленькая рассказала. Ты этого хочешь?
— Ну чего ты на самом-то деле?!
— Чего? А «скорую» зачем вызывал? Жалко стало? Лучше бы она дома от передозировки окочурилась! И все! И с тебя взятки гладки! Ты и при деньгах, и без обузы!
Парень тяжело вздохнул и начал убежденно говорить:
— Я тебе клянусь, не может этого быть! Я же видел, куда стреляю. Что я, совсем, что ли, без глаз?
— А я что — без ушей? Что я не слышал, как передали, что она жива осталась? И уже завтра — слышишь, завтра! — сможет дать первые показания! Ты этого хочешь? И еще — слушай сюда! — сказали, что она состоит в преступной группировке. Откуда они это могли узнать?
Парень замотал головой.
— Не знаешь? А я знаю! Значит, она уже успела им что-то рассказать! Или кому-то в палате!
— Что она совсем, что ли, дура?!
— Умная бы трепаться не стала!… — Он совершенно спокойным голосом спросил: — Ну и что ты собираешься теперь делать?
— А что делать? Исправлять положение. Вот и все дела…
— Ну смотри… — И ледяным тоном продолжил: — Тебе жить. — Затем добавил: — Или умирать…
Дворецкий уже начал сомневаться в целесообразности своей затеи. Часы показывали начало четвертого ночи. Он прохаживался по коридору реанимации, и его фигура в белом халате отражалась в стеклянных стенах пустых реанимационных палат — всех больных до утра предусмотрительно перевели в соседнее отделение. Царила полная тишина и спокойствие.
Единственное, что показалось Дворецкому подозрительным, — дневной телефонный звонок. Звонил мужчина, представился корреспондентом городского телевидения, сказал, что слышал информацию по радио, и спросил, можно ли у потерпевшей взять интервью и снять о ней маленький сюжет. Проинструктированная медсестра ответила, что, конечно, можно, но только не раньше чем завтра. Гладышев сидел рядом и увидел, что на определителе номера ничего не высветилось. Получалось, звонили с уличного автомата. Что было очень странным для работника телевидения.