Искатель. 2009. Выпуск №9
Шрифт:
Далее путь его лежал на юг, потому что туда направлялся грузовик-рефрижератор, шофер которого любезно согласился подвезти американского путешественника. Так Хьюэлл попал в столицу Уэльса.
Кардифф оказался сонным, аккуратно причесанным городом, жители которого вели себя так, будто впереди у них — вечность, посему торопиться некуда и незачем. В парках, над которыми витал запах чипсов, было пестро от детей, страдающих излишней полнотой, за которыми надзирали их матери, страдающие полнотой в еще большей степени.
Хьюэлл осмотрел местные достопримечательности, числом скромнее, нежели в столице Шотландии,
По улице шла толпа нестройно галдящих людей. Над их головами в такт шагам подрагивали плакаты с издевательскими обвинениями и угрожающими требованиями. Это было так знакомо Хьюэллу и так неожиданно, что он пристроился к девушке, исступленно размахивавшей флагом, и осведомился, какие цели преследуют манифестанты. Девушка проинформировала его:
— Мы боремся за либерализацию иммиграционного законодательства и беспрепятственное гостеприимство.
— А если попроще?
Девушка взглянула на него с сожалением и пояснила, что Англия, по их мнению, должна предоставлять убежище всем, кто бы о нем ни попросил. И никакой экстрадиции, потому что на родине несчастных ждут пытки и пристрастный суд.
— Уголовным преступникам тоже?
— Лучше ошибиться в одном случае, чем исключить ошибку, захлопнув двери перед всеми — и правыми, и виноватыми.
Хьюэлл кивнул, он был согласен.
— Давайте я понесу, — предложил он.
Девушка с облегчением вручила ему флаг.
Они прошли еще несколько кварталов и остановились. Дальше дороги не было. Вернее, она была, но была и преграда в виде шеренги плечистых юношей с одинаково неприветливыми лицами. Еще у юношей были одинаково чисто выбритые головы.
Полицейские, дисциплинированно сопровождавшие демонстрацию, пребывали в задумчивости. Пока у них не было оснований вмешиваться, например, встать цепочкой между идейными противниками; но с другой стороны — как бы их бездействие не обернулось бедой.
Обернулось. Из-за Нельсона Хыоэлла.
Привыкший в Чикаго ко всему, в том числе к провокациям скинхэдов, он выступил вперед и направился к шеренге бритоголовых. Флаг с надписью «Англия для всех» гордо реял над ним.
— Грязный ниггер, убирайся в свою Африку, — неосторожно крикнул один из обритых.
Неосторожно — потому что Хьюэлл был слишком близко, чтобы не ответить ударом на оскорбление. Он и ответил, послав обритого в нокаут. На него прыгнули сзади, вцепились в шею, но Хьюэлл повел плечом и непринужденно освободился от ноши. «Ноша» упала на асфальт и запричитала.
Потом на него бросились сразу несколько бритоголовых, так что Хьюэлл был вынужден, не полагаясь на кулаки, начать орудовать древком. Мимоходом он заехал им по лицу неудачно подвернувшегося полицейского и даже не извинился при этом.
О безобразной драке, в которой, помимо американского туриста, приняли участие несколько десятков как демократически, так и недемократически настроенных валлийцев, телевидение в тот же день оповестило всю страну. Коротенький сюжет попал даже в ежедневный отчет канала «Евроньюс». Но если в Европе это в общем-то рядовое событие мало кого заинтересовало, то в Британии оно стало темой № 1. Похоже, единственным, кто
Плимутские полицейские просветили его на этот счет лишь в общих чертах. Подробности Говард узнал позднее, в Кардиффе, из уст самого Нельсона Хыоэлла.
Тот благодушествовал, шутил и казался всем довольным.
— Зачем вы приехали, Говард? — спросил он после того, как они встретились в комнате для свиданий и обменялись рукопожатием.
— Они меня так напутали, эти «бобби»41, что я подумал, без моего присутствия тут не обойтись.
— Напрасно беспокоились. Все, что от вас требовалось, это засвидетельствовать факт моего законного прибытия на землю Великобритании.
— Да, но, судя по их словам, вам грозит тюремное заключение!
— Это вряд ли. Если бы не сломанный нос полицейского, я бы давно был на свободе.
— Какой нос?
После этого Хьюэлл поведал Говарду о своих приключениях, причем в изложении программиста все это весьма смахивало на анекдот.
— И что любопытно, Говард, этот полицейский оказался приличным человеком. Он сам терпеть не может скинхэдов и публично заявил, что никаких претензий ко мне не имеет, тем более что полицейское управление возместило ему все затраты на косметическую операцию. Однако бюрократия есть бюрократия, машина крутится, бумажки пишутся, и уже ничего не зависит ни от меня, ни от этого достойного валлийца. Все решит суд, а он в Англии на редкость неповоротлив. Правда, по чей-то указке свернуть судебное разбирательство здесь тоже невозможно. И все же мой вам совет, Говард: никогда не связывайтесь с британской юриспруденцией!
— Вы обращались в американское посольство?
— Это сделали за меня. Приехал какой-то чиновник, надменный, как английский лорд — видно, местный климат на него плохо действует, — и принялся меня отчитывать. Разумеется, я сказал все, что о нем думаю.
— Представляю, как вы это сделали.
— Слов я не выбирал, — подтвердил Хьюэлл.
— Но почему вы за решеткой? Разве до суда вас не могли выпустить под залог или поручительство?
— Могли, конечно. Знаете, Говард, здесь столько фондов, движений и ассоциаций, озабоченных охраной прав человека, что я мог бы сделать это уже через час после того, как меня доставили в участок. И это помимо заступничества американского посольства. Но я отказался от их услуг.
— Почему?
— Потому что мне и здесь неплохо — хорошо кормят, режим опять-таки. Шучу. Вот вы спрашивали меня, что я буду делать дальше, ну, после моего путешествия. Я ответил, что займусь чем-нибудь стоящим, пусть и не приносящим иных дивидендов, кроме удовлетворения. Вот я и подумал, что своим пребыванием в этих стенах вношу, так сказать, скромную лепту в благородное дело. Будоражу общественность. Персонифицирую проблему.
— Что?
— Персонифицирую проблему. Большинство нормальных людей понимают, что любые фашистские проявления омерзительны. Но истинной опасности той же расовой нетерпимости они не сознают, рассуждая на уровне теории. А тут — реальный пример и конкретный человек. Я, Нельсон Хьюэлл, вырываю их из мира абстракций. Я заставляю их думать и предпринимать какие-то шаги, но главное все же — думать. А ведь именно такую задачу я себе ставил, помните?