Искатель. 2009. Выпуск №9
Шрифт:
Сколько он пролежал в ванной, всхлипывая и дрожа всем телом, Антон не помнил. С трудом найдя в себе силы, он заставил себя подняться и привести в порядок. Нужно было идти на работу. Хотя Антону казалось, что это будет в последний раз в его жизни. Подсознательно он понимал, что завтрашний день для него уже, скорее всего, не наступит. Поэтому Пышкин решил, что этот, последний, день проведет так же, как и все предыдущие, — на работе.
Собрав волю в кулак, он вышел на улицу и побрел в сторону супермаркета «Рог изобилия».
Было раннее утро, но прохожих
Охранник долго отказывался признать в нем Антона, который долго размахивал изрядно помятой справкой из поликлиники. Но потом все же сжалился и пропустил старика.
Еще около часа Антон просидел за пустой кассой, тупо глядя подслеповатыми глазами на потухший дисплей, прежде чем магазин открыли и редкие покупатели потянулись вдоль стеллажей.
— Отец, ты долго будешь так сидеть? — раздалось у Пышкина над самым ухом. — Иди, кассира позови, что ли.
Антон поднял взгляд и увидел перед собой пожилого мужчину с двумя пакетами кефира в руках.
— Я и ешть кашшир, — прошамкал Антон беззубым ртом.
— Кассир? — недоверчиво повел бровью мужчина и поставил кефир на транспортер. — Ну, тогда пробивай.
«Пип! Пип!» — пропикал считыватель.
Пышкин трясущимися руками подвинул пакеты с кефиром и чуть не вплотную приблизился к дисплею кассы, едва не уткнувшись в него носом.
— Шорок два рубля.
Мужчина бросил на транспортер деньги и, забрав кефир, ушел.
Ну что ж, вот, пожалуй, и все, подумал Антон. Неужели он больше никогда не придет в этот замечательный магазин, никогда не услышит эту надоевшую и в то же время такую родную музыку кассового сканера, когда вечером в будни, а тем паче в выходные магазин наполняется покупателями и несколько стоящих рядом касс перекликаются этими звонкими «пипами»?
Он полез в карман и извлек из бумажника пластиковую карту «VISA». Каким-то непонятным образом именно с ее появлением начались все эти неприятности. Антон грустно посмотрел на карту и машинально положил перед собой.
— О! Это, кажется, моя!
Возле кассы стоял давешний старичок. Он ловко подхватил карту и сунул ее в карман.
— А я-то думал, куда она запропастилась?
Он хитро улыбнулся Антону и подмигнул. Пышкин ничего не ответил, он даже не посмотрел на удаляющегося бодрым шагом старика. Он просто тупо глядел перед собой и уже ничего не замечал, ни о чем не думал, ему просто хотелось побыстрее дожить до конца этого дня, и тогда все кошмары закончатся. Закончится все, раз и навсегда. Он медленно прикрыл глаза.
— Молодой человек, вы пробивать будете? — раздался рядом визгливый женский голос. — Или так и будете спать?
Пышкин вздрогнул и оглянулся.
— Да-да, я к вам обращаюсь, чего головой крутите? — Рыжая толстая тетка сверлила его взглядом и раздраженно фыркала, брызгая слюной.
Пышкин схватился за лицо — оно было гладким, без единой морщинки. Посмотрел на руки — такие
— Пробивать? — Антон подскочил и, перегнувшись через транспортер, чмокнул ошарашенную покупательницу в нос. — Зачем? Берите так! — Он улыбнулся. — Бесплатно! Даром!
Денис Чекалов
ШЕСТЬ ВЫСТРЕЛОВ
«Ощущение власти, которое дает оружие, может быть сильнее наркотика. Право решать, кто имеет право на жизнь, а кто должен умереть, делает человека подобным Богу. По крайней мере, в его глазах. Поэтому насилие, как социальное явление…»
Я отложил книгу.
— Доктор Берлах?
Передо мной стоял высокий человек в штатском. Серый, слегка помятый костюм. Усталые глаза. Я слышал, как за стеной переговариваются полицейские. Кто-то сказал: «Можете уносить тела».
— Я комиссар Монтальблан. Вы убили того человека, в кабинете?
— Да.
Я попытался встать, но он остановил меня. Предпочитал смотреть сверху вниз.
— Как это произошло? — спросил он. Знаю, вы уже много раз рассказывали моим коллегам. Но все же повторите еще.
— Хорошо, — я не смотрел на него. — Мое имя Чарльз Берлах; я психолог. Преподаю в Стенфордском университете. Моя специализация — насилие в человеческом поведении. В вашу страну я приехал пять дней назад, на конференцию…
— Это я знаю, — прервал меня комиссар. — Переходите к главному.
В комнате сгущались сумерки. Я не заметил, как это произошло. Давно следовало подняться и включить верхнюю люстру, но что-то удерживало меня. Глупо, конечно. Я чувствовал себя как маленький мальчик, которого привели в гости и велели пока посидеть здесь, на стуле. И теперь, из робости, он не решается шевельнуться.
Ждать мне приказали полицейские.
— Завтра симпозиум закрывается. Мне предложили сделать совместный доклад с моей здешней коллегой, профессором Хулией Мартинес. Я никогда раньше не встречался с ней и даже не переписывался. Она изучает проблему детской преступности, так что наши темы лишь немного пересекаются. Идея выступить вместе с ней оказалась для меня полной неожиданностью: Думаю, для нее тоже, хотя не уверен. Можете спросить у организаторов.
— Я спрошу.
— Мы договорились встретиться вечером, в ее кабинете. И у меня, и у профессора Мартинес хватало материалов для доклада. Но все же работа предстояла большая. Несколько часов мы кор-
пели над текстом. Она сидела за своим столом, а я отошел к книжным полкам. Тогда все и произошло.
Он усмехнулся, и мне отчего-то стало противно.
— Вы говорите так, доктор, словно речь идет о сексе. Кстати, об этом. Сеньора Хулия — молодая, красивая женщина. Вы с ней одни, вечер, непринужденная обстановка — у вас не возникало мысли?.. — Комиссар не договорил.