Искатель. 2011. Выпуск № 12
Шрифт:
— Помнишь, какой была рана на шее Натана?
— Борис, — с легким раздражением сказал Хан. — Мы это обсуждали сто тридцать два раза.
— Ты считал?
— Не иронизируй. Что ты заметил такого, чего не видел раньше и что прошло мимо моего внимания?
— Все мы видели, — с досадой сказал Беркович. — Альтерман лежал на диване и, видимо, спал или дремал, так? Убийца с силой ударил его по шее ногой Фредди Крюгера, нанеся довольно глубокую, но не смертельную, рану, и сломав шейный позвонок, что и привело к смерти. Куклу
— Да-да, — нетерпеливо сказал Хан. — И дальше что?
— Удар был нанесен сверху вниз.
— Верно. По шее не полоснули, а ударили, разорвав, а не прорезав кожу.
— А теперь скажи: какой был бы эффект, если бы кукла находилась не в руке убийцы, а упала на Альтермана, скажем, с высоты двух или двух с половиной метров?
— Кто-то влез под потолок… — с иронией начал Хан и осекся, увидев выражение нетерпения на лице Берковича.
— Я просто спрашиваю: если кукла упала на Альтермана…
Хан пожал плечами.
— Если с относительно большой высоты, то результат был бы тот же.
— Двух метров хватит?
— Сейчас… — Хан взял лежавший на столе микрокалькулятор и нажал на несколько кнопок. Увидев результат вычисления, кивнул. — Да, при падении камня массой около полутора килограммов с высоты двух метров…
— Теперь понимаешь? Вспомни еще, что на Крюгере не было отпечатков. И что комната была заперта. И что в тот момент Натан находился в состоянии, промежуточном между сном и бодрствованием, когда мозг работает в своеобразном режиме. В таком состоянии человек может услышать голоса, почувствовать прикосновение руки призрака…
— И что?
— Натан хотел сделать дочери на бат-мицву удивительный подарок. Куклу, какой не было ни у кого и никогда.
— Ты можешь без загадок, Борис? — сердито сказал Хан.
— Извини, — Беркович поднялся и хлопнул друга по плечу. — Сначала я должен поговорить с Вайнштоком, поставить над «i» последние точки. А потом, как Эркюль Пуаро, я соберу всех участников…
— В том числе убийцу?
— В том числе убийцу, — повторил Беркович.
— Вообще-то, — сказал Хан, — первый час ночи. Не очень удобное время для звонка. Вайншток, скорее всего, уже спит.
— Вряд ли, — Беркович пошел к двери и сказал, стоя на пороге. — Во-первых, он сова и часто работает по ночам. Во-вторых, он ждет, нашли ли мы кресло. В-третьих, я не собираюсь ему звонить — я к нему поеду.
Он припарковал машину на стоянке в соседнем дворе — ближе не нашлось места, — и медленно поднялся по лестнице, обдумывая каждое слово предстоявшего разговора. Прежде чем позвонить в дверь, Беркович прислушался — в гостиной кто-то довольно громко разговаривал. Слов не разобрать, голос был мужским — похоже, говорил Вайншток. Женского голоса — Марии — слышно не было. Или она отвечала тихо, или Вайншток говорил по телефону. Несколько слов Беркович, как ему показалось, все же расслышал: «функционал», а потом «конечно, это…» и «я сам понимаю!». Что понимал Вайншток, Беркович не узнал, потому что голос смолк и в квартире стало тихо.
Только сейчас Беркович понял, что разговор велся по-английски. «Странно, — подумал он, — почему, когда внимательно прислушиваешься, меньше всего обращаешь внимание на язык, на котором говорят, — или понимаешь, или нет, и только потом…» О странностях психологии восприятия Беркович размышлять не стал и надавил на кнопку звонка.
Вайншток был в спортивном костюме, выглядел уставшим, но не было похоже, что Беркович застал его перед отходом ко сну. Не выказав удивления, физик пропустил Берковича в гостиную.
На диван, куда указал Вайншток, Беркович садиться не стал. Почему-то ему хотелось сидеть на твердом, выпрямив спину. Боялся расслабиться? Он сел на стул, повернув его так, чтобы видеть ходившего по гостиной хозяина, и сообщил:
— Кресло нашли.
Вайншток застыл посреди комнаты:
— Ну?
— Там действительно была кук… модель. Номер второй, если не считать горку песка.
Беркович достал телефон, куда перекачал фотографию. Вайншток долго рассматривал изображение, вернул аппарат Берковичу и сказал:
— Жаль, нельзя потрогать. Или можно? Где она сейчас?
— Человек, который взял себе кресло, выбросил модель в тот же день.
— И сфотографировал? — удивился Вайншток. — Зачем?
— Хобби у него, — пояснил Беркович. — На наше счастье. Вы именно это ожидали увидеть?
— Примерно.
Вайншток приволок еще один стул, стоявший с противоположной стороны стола, сел напротив Берковича, достаточно близко, чтобы можно было говорить, не повышая голоса, и достаточно далеко, чтобы не касаться гостя коленями.
— Вы меня арестуете? — спросил физик.
— Нет, — покачал головой Беркович. — Во-первых, могу только задержать на двадцать четыре часа, после чего должен буду предъявить обвинение. И судья будет решать, оставить вас под стражей или выпустить до завершения расследования. Во-вторых, за что вас задерживать?
— Вы прекрасно знаете, — буркнул Вайншток. — За убийство.
— Это признание? — холодно спросил Беркович. — Я включу диктофон.
— Я уже включил, — сказал Вайншток. — С телефоном управляться умею.
Беркович посмотрел на дисплей. Диктофон в телефоне действительно был включен и вел запись.
— Этого я и боялся, — вздохнул Беркович. — Что вы возьмете все на себя, будете мучить свою совесть, окончательно запутаете следствие… Почему, скажите, такие люди, как вы, склонны принимать на себя все грехи мира и искать в себе ответы на вопросы, которые к ним не имеют отношения?
— Не понимаю, о чем вы. Я признаю, что в результате моих непродуманных действий модель убила Натана.