Искатель. 2013. Выпуск №12
Шрифт:
— Сергей Николаевич, дорогой, — Захаров присел к Сережке и обнял его за плечи, прекратив тем самым всякие трепыхания, — и недельку, и месяц, и даже год уже позади. Пройденные этапы. Вы поймите, мы не состояние полуанабиоза здесь испытываем, а будущий образ жизни всего человечества! Ваша слава затмит славу таких первооткрывателей, как Колумб и Гагарин! Благодаря нашей технологии человеку больше не придется страдать в этом «лучшем из миров», не оправдывающем свое название и на четверть процента. Мы подарим ему новый мир. Будущее человечества — не в каких-то там обитаемых мирах у черта на куличках, куда добираться
— Это все немыслимо интересно, но все-таки не могу, — Сережка нерешительно извивался под рукой Захарова. — У меня квартира. За нее платить надо. Да еще кошка у меня. Это затруднительно.
— Квартплату мы берем на себя.
— А…
— А когда вернетесь, найдете все таким, каким оставили сегодня.
— А…
— А до тех пор вас ждет увлекательнейшее приключение, о котором, уверяю вас, вы будете с ностальгией вспоминать всю свою жизнь.
— Господи… Послушайте, мне ведь, наверное, в командировки придется часто ездить. А я, понимаете, летать боюсь. Все-таки я для вас далеко не лучший кандидат.
— Летать никуда не надо. К тому же виртуальные самолеты не падают, не беспокойтесь.
Сережка с удовольствием уперся бы рогом, но присутствие в комнате нескольких мужчин, его опасений не разделявших, указывало на тщетность такой тактики.
«Побьют», — не без резона мысленно поморщился он.
— Короче, если настоящих противопоказаний и причин отказаться от работы, на которую вы осознанно шли, у вас нет, больше нам голову не морочьте, Сергей Николаевич! Раньше надо было думать. Раньше! А теперь ни у вас, ни у нас обратной дороги нет. Так, запускаемся! — Захаров обернулся к остальным присутствующим, давая понять, что рассматривает Сережку в качестве статиста и мнением его более не интересуется. — У нас по расписанию через три часа церемония вступления Президента в должность. Начали уже, начали!
Отвечал Захаров все неохотнее. Было заметно, что вступать в спор, убеждать, взвешивать, сомневаться в его планы не входило. Последними словами Захарова, которые Сергей помнил, были:
— Я вот думаю: может, ему всего и не надо знать? Я имею в виду, знать заранее.
Дальше все было как в тумане. Просьбы. Мольбы. Угрозы. Угрожал он. Угрожали ему. Разве что до драки не дошло. А лучше бы, наверное, дошло. Они бы вышвырнули его, и на этом бы все и закончилось. Конечно, наверняка маялся бы сейчас дома, все так же без работы, без перспектив, без интереса с чьей бы то ни было стороны. Но лучше уж так, чем как сейчас: сознанием-то он здесь, а где его тело? Где вообще гарантии, что оно еще живо? Что какой-то ниточкой, каким-то чудом сознание с телом еще соединено?
Теперь он знал достаточно — правда, не столько об игре, сколько о себе самом, — но старался о новых знаниях этих особо не думать и уж тем более не распространяться. Однако скрывать свою неуклюжесть,
«Если человек бесталанен, он бесталанен во всем», — заключил он как-то, в момент особого разочарования в себе.
Сергей снова бросил взгляд в окно. Он провел в кресле у компьютера не менее четырех часов. Сонливости или усталости не было. Как не было и многих других чувств, ощущений.
То, каким образом сон настигал его, отчего-то вселило в него уверенность, что он прекрасно мог бы обходиться и без сна. Тем не менее он следовал ритуалу отхода ко сну, боясь прервать эту, возможно, единственную связь с прежней жизнью, с «тем» миром, с миром, который он лишь теперь начал видеть с другой, более позитивной стороны.
Снились ли ему сны, он не знал. Он просто ложился, закрывал глаза и погружался в сон. И если бы не этот загадочный шарик, на то, чтобы заснуть, ему хватило бы и двух минут.
Его пробуждения были не менее загадочными. Будильника или иного подобного устройства ни в спальне, ни в других уголках дворца он не обнаружил, что не мешало ему начинать новый день, словно его включали неизвестной кнопкой, ровно в восемь, одетым в деловой костюм и попивающим кофе в трапезной зале в компании Виктора. Всезнание Виктора внушало ему благоговение, а всеведение — ужас.
Виктор был личным помощником Президента, обеими его руками, глазами, ушами и даже мозгом. От его плотной, монолитной фигуры, придававшей ему своими скупыми, но при этом экспрессивными движениями сходство с памятником, исходила самоуверенность хитроватого слуги, готовящего себя к тому, чтобы сыграть в подходящий момент роль истинного хозяина.
Утро четвертого дня его пребывания в игре снова застало Сергея механически помешивающим лоснящуюся жидкость в излишне грубоватой для президентского сервиса чашечке. Виктор уже сидел напротив, углубившись в бумаги, веером разложенные на его стороне стола, и то ли с показным, то ли настоящим удовольствием вовсю причмокивал коричневой жижицей, которую он беспрестанно подливал себе в чашку.
— Виктор, вам действительно нравится этот кофе или вы только делаете вид? — поинтересовался Сергей с нескрываемым раздражением.
— Нравится. Очень. А вам он разве не по вкусу?
— По вкусу?! Я не чувствую никакого вкуса. Я даже не знаю, горячий он или холодный.
Виктор пожал плечами и, протолкнув в рот тарталетку, вновь захлюпал кофе.
«Ничего удивительного, — подумалось Сергею. — Рисованный персонаж пьет рисованный кофе. Конечно, он будет ему нравиться».
— Вы не выспались, господин Президент? — спросил Виктор, а чтобы вопрос звучал участливо, на мгновение оторвал взгляд от своих бумаг.
— Нет, нет. Я жаворонок, — поспешил соврать Сергей. — Я люблю рано вставать.
— А я петух. Люблю всех ни свет ни заря поднимать, — то ли похвастался, то ли соврал Виктор.
Обескураженный подобным признанием, Сергей замолчал. Пить кофе не хотелось. Есть тоже. Во-первых, еда и напитки не имели здесь никакого вкуса. Сергей даже не мог сказать, чувствует ли он свой собственный язык, пусть владеть им, то есть говорить, он и был в состоянии. Во-вторых, чувства голода или жажды как таковых он не испытывал.
«Колют они мне, что ли, там что-то?» — в отчаянии подумал он.