Искатель. 2013. Выпуск №1
Шрифт:
Обычно Тами повторяла фразу много раз с одними и теми же интонациями, но про музыку сказала и смолкла, будто прислушиваясь к чему-то в себе. Игорь потом долго думал, имела ли она в виду конкретную мелодию, которую слышала?
— Тами, вы любите Бетховена? — спросил он на следующий вечер.
Сам он мог слушать Бетховена бесконечно. Лунную сонату. Патетическую. Пятую, Третью, Седьмую симфонии. Он был уверен, что это музыка его жизни. Тами не могла не слышать Бетховена — по телевизору, стоявшему в центральном холле (слышно было плохо, далеко, но ведь у Тами замечательный слух, как у всех слепых), передавали как-то Девятую: четвертую часть, оду «К радости».
Спросив, подумал, что, может, получил ответ вчера. Подумал, что если мозг Тами действительно работает в режиме квантового компьютера, то понятие времени для нее — сугубо служебное, вторичное, необязательное.
— Завтрак хороший, но обед лучше, — сказала она. — На завтрак молоко, такое свежее, что корова еще не доена.
И разве эта фраза, брошенная вскользь, не говорила о том, что даже причина и следствие для Тами не играли обычной роли в жизни?
Порой он удивлялся осмысленности и философской глубине ее речи, порой не хотел слышать несусветную чушь и бессмысленный поток слов.
О чем говорил он сам? Рассказывал о детстве. Это было самое однозначное и понятное время в его жизни. Мама, папа и он. Мама, которая его всегда баловала, и отец, «строгий, но справедливый». Оказывается, он многое помнил, и нужно было только потянуть за ниточку, чтобы память раскрылась — не вся, но какие-то забытые детали.
— Я хотел быть океанским лайнером, представляете? Это похоже на психоз, но для ребенка, по-моему, вполне нормально. Мне очень нравилось представлять себя огромным кораблем, а на капитанском мостике у меня стояли то мама, то папа. Если мама, то я обычно по утрам плыл в ванную, потом принимал в трюмы груз каши и шел в школу, величественно рассекая волны людей на тротуарах. Понимал, почему моряки говорят «ходили», а не «плавали». А если на мостик поднимался папа, я обычно надолго оставался в гавани, у причала, и на борту производили ремонт всех систем. Иными словами, папа вправлял мне мозги и заставлял учить предметы, которые я ненавидел, — литературу, химию…
Однажды Игорь прочитал Тами лекцию о квантовом процессе бесконтактного наблюдения. Он пришел в «Бейт веред» после трудного семинара, отец спал, он все больше спал в последнее время, и врачи говорили, что это хорошо: не в том смысле, что сон лечит, но во сне для отца время проходит спокойнее. Скорее не для отца, а для обслуживающего персонала, но эту мысль Игорь держал при себе: зачем обижать людей недоверием. В тот день он заглянул в палату к спавшему отцу и поспешил к Тами, которую нашел на обычном месте. Неподалеку прогуливался Томер — увидев Игоря, медбрат коротко кивнул и ушел, доверяя ему на какое-то время заботу о Тами. Ему сейчас многое доверяли — не только сидеть рядом, разговаривать, слушать, но иногда даже отводить в столовую ужинать: обычно позже всех, когда в комнате никого не было. Тами отказывалась есть при людях, а когда была одна (Игорь стоял так, чтобы она его не видела, хотя и понимал, что она, скорее всего, ощущала его присутствие), ела, будто герцогиня, — величественно, медленно, пользуясь вилкой и ложкой так, будто всю жизнь посещала королевские рауты в Букингемском дворце. Игорь восхищался изяществом ее движений и поражался их точности.
Игорь принялся рассказывать о том, как Эхуд, его соавтор, пытался объяснить коллегам из Амстердама идею использования живого квантового компьютера, каким является человеческий мозг. Не был понят — чего и следовало ожидать, — заявил, что, видимо, действительно, идея еще не созрела, а уравнения… Ну что уравнения? Математика не всегда дает решения, которые можно использовать в реальной жизни. Возьмите теорию струн. Сколько там прекрасной математики и как мало физического смысла!
Существующие квантовые компьютеры еще слишком примитивны, и еще два-три десятилетия такими и останутся. Тот, что у нас в лаборатории, — скорее уникальная игрушка, чем реальная система, на которую можно положиться в эксперименте. Но есть природный квантовый компьютер — человеческий мозг! Пенроуз еще в девяностых годах прошлого века предположил, что мозг (всегда или при особых обстоятельствах) работает в режиме квантового компьютера, используя для вычислений не только нашу вселенную, но и все другие миры, в которых существуют наши аналоги, двойники, — этим, кстати, можно объяснить неожиданные прозрения, идеи, пришедшие вроде бы ниоткуда или во сне, а возможно, даже случаи ясновидения, если относиться к существованию этого явления без обычных предубеждений. Для нашего примитивного квантового компьютера в лаборатории нужны сверхнизкие температуры, сверхпроводящий режим, но мозг работает иначе. Когда-нибудь и созданные человеком квантовые компьютеры будут работать при комнатной температуре, — тогда, возможно, и появится искусственный интеллект…
Знаете, Тами, что такое бесконтактные наблюдения? Или, как их иначе называют: квантовое видение в темноте? А еще — квантовая магия, но это название используют чрезвычайно редко, хотя «магия» в данном случае не является чем-то сверхъестественным — это лишь явление, которое раньше не было известно.
Бесконтактные измерения — исследование объекта, от которого экспериментатор не получает никакой информации: ни одного кванта света, ни одной частицы, никаких волн. Ничего. Вы не освещаете объект, не облучаете его, вы вообще до начала эксперимента даже не знаете, существует ли объект, и если существует, то что собой представляет.
В классической физике такое попросту невозможно, а квантовая физика это позволяет, что и доказали еще в 1993 году израильские физики Элицур и Вайдман. Да, Тами, я работаю у Вайдмана — правда, шефа вижу не часто, он ведь еще заведует кафедрой в МИТе, там проводит большую часть времени, хотя, конечно, держит руку на пульсе, и если бы он сегодня был на семинаре, то, уверен, принял бы мою сторону.
Знаете, что я хочу сказать? Мне кажется… Вообще-то для физика слова «мне кажется»… Но почему нет? Я сужу по тому, что вижу. Почему ваши вязанья так похожи на фракталы? Как вам удается подбирать и комбинировать цвета? Почему ваш взгляд…
Тами, я не должен этого говорить, но и не сказать не могу. Наверно, доктор Мирьям меня больше не пустит к вам, если узнает, но она не узнает, мы ведь ей не скажем, верно? Это будет нашей тайной. Моей. Тами, вы самая красивая женщина… Я не то хотел сказать. Нет, и это тоже. Конечно, вы самая красивая, но не в этом главное. Вы необыкновенная. Вы… простите, что я скажу… Я уверен: вы меня слышите и понимаете. Вы видите своими незрячими глазами такие миры, о которых мы не имеем никакого представления. Доступные, в принципе, только некоторым людям в особом состоянии сознания, когда мозг работает в режиме квантового компьютера и человек становится существом многомирия — мультивидуумом, если пользоваться принятой в физике терминологией. Терминология существует, но доказательств нет. Тами, я не знаю, о чем вы сейчас думаете. Что сейчас представляется вашему сознанию. Ваши глаза… Вы видите во мне то, чего я не вижу в себе сам. Когда вы смотрите на меня… что, простите?
Тами на секунду прервала движение спиц, сложила на коленях руки, прикрыв вязанье ладонью.
— В большой комнате, — сказала она, «глядя» в сторону Игоря задумчивым взглядом, — три цветка. Если посчитать, то их три. Можно посчитать так, чтобы их было два. Или всего лишь три? Надо посчитать. Надо…
Взгляд Тами беспокойно забегал по стенам, пальцы нервно сжали материю, а спицы упали на пол, потянув нити. Один из клубков едва не выпал из лотка. Губы Тами что-то шептали, но Игорь не мог разобрать слов.
Позвать доктора?
Тами поднялась с кресла, и вязанье упало на пол вслед за спицами, лоток перевернулся, мотки ниток раскатились, будто разноцветные планеты по своим орбитам вокруг Солнца. Тами сцепила ладони, губы продолжали что-то шептать, а взгляд… взгляда не стало. На Игоря смотрела слепая женщина, не мигая — как ожившая статуя.
Откуда-то возник Томер, оттеснил Игоря плечом, подобрал нитки, вязанье и спицы, сложил в пакет. Неуловимым движением — Игорь и заметить не успел — усадил Тами в кресло, погладил по плечам, и это движение почему-то ее успокоило.