Искатели клада. Рассказы
Шрифт:
Дикки Вид, наконец, согласился, отправился домой спать и рассказал все своей жене. По ее совету, он встал на утро в шесть часов и пошел узнавать о здоровье Боба Притте.
Мистрисс Притте уже встала, когда он подошел, и, окликнув сначала Боба на лестнице, пригласила Дикки Вида идти наверх. Боб Притте сидел на постели, с лицом сплошь обвязанным бинтом, и был, казалось, очень рад его видеть.
— Не всякий стал бы вставать в шесть часов, чтобы узнать, как я себя чувствую, — сказал он. — У тебя чувствительное сердце, Дикки.
Дикки Вид кашлянул и оглянулся кругом, спрашивая себя, тут-ли в комнате его часы, и если да, то где именно они спрятаны.
— Раз я здесь, то отчего бы мне не прибрать для тебя комнату немножко? — сказал он, вставая. — Я не люблю сидеть без дела.
— Спасибо, товарищ, — проговорил Боб и лег опять на постель и лежал смирно, наблюдая за Дикки Видом одним уголком глаза, не закрытым бинтами.
Не думаю, чтобы эта комната подвергалась когда-либо такой основательной уборке, с тех пор как в ней поселился Боб с женой, но часов своих Дикки Вид все-таки не видал, и что разозлило его еще более, это то, что мистрисс Притте уселась преспокойно на стул, сложила руки и еще указывала ему на места, оставшиеся неубранными.
— Оставь его в покое, — сказал Боб. — Он знает, что ему нужно. Куда ты девала те маленькие кусочки часов, что нашла на мне, когда перевязывала меня?
— Не спрашивай меня, — ответила мистрисс Притге. — Я была в таком состоянии, что почти не знала, что делать.
— Они должны быть где-нибудь здесь, — сказал Боб. — Ты поглядывай, не увидишь-ли их, Дикки, и если найдешь, то возьми их себе; они, ведь, твои.
Дикки Вид постарался быть вежливым и поблагодарил его, потом вернулся домой и опять начал советоваться с женой. Никто не мог решить; был ли Боб Притт в самом деле ранен, или же он действительно нашел часы у себя в кармане, и только притворяется. Но все были одинаково уверены в том, что, так или иначе, но Дикки Вид своих часов никогда не увидит.
В субботний вечер здесь, в "Подсолнечнике", собралось еще больше народу, так как всем хотелось опять увидеть фокус с часами. Мы слышали, что он удался прекрасно и в Кудфорде и в Монкшаме, но Боб Притте уверял, что поверит этому только тогда, когда сам увидит, не раньше.
Он явился в этот вечер одним из первых, потому что хотел, по его словам, узнать, что фокусник ему заплатит за все его страдания и за то, что так опорочил его доброе имя. Он вошел, опираясь на палку, с обвязанным еще лицом, уселся подле самого столика, за которым стоял фокусник, и все следил за ним как можно пристальнее, пока тот проделывал свои фокусы.
— А теперь, — сказал, наконец фокусник: — я приступаю к своему знаменитому фокусу с часами. Те из вас, кто был здесь во вторник, когда я его исполнил, конечно, помнят, что человек, в которого я выстрелил из пистолета, притворился, что ранен и убежал домой с часами в кармане.
— Вы — лжец! — закричал Боб Притте, вставая с места.
— Прекрасно, — заметил фокусник. — Снимите-ка эти бинты с лица; и покажите нам всем, где вы ранены.
— И не подумаю, — воскликнул Боб. — Я не обязан вас слушаться.
— Снимите бинты, — настаивал фокусник: — и если есть хоть малейший след огнестрельной раны, я заплачу вам два соверена…
— Я боюсь, что застужу рану, — ответил Боб Притте.
— Нечего тебе этого бояться, Боб, — сказал Джон Бигс, кузнец, подходя сзади и обхватывая его своими сильными руками. — Ну-ка, кто-нибудь, снимите эти лохмотья; я подержу его.
Боб Притге начал было сопротивляться, но потом, видя, что это ни к чему не приведет, совсем затих и стоял смирно, пока с него снимали повязку.
— Ну, вот, смотрите! — вскричал фокусник, указывая на него. — Ни одного следа у него на лице, ни единого!
— Что? — вскричал Боб Притте. — Вы говорите, что нет никаких следов?
— Говорю, — сказал фокусник.
— Слава Богу! — вскричал Боб Притте, всплеснув руками. — Слава Богу! А я-то боялся, что буду обезображен на всю жизнь. Одолжите мне кто-нибудь кусочек зеркала; я просто поверить этому не могу.
— Ты украл часы Дикки Вида, — сказал Джон Бигс. — Я подозревал тебя все время. Ты вор, Боб Притте; вот ты что!
— Докажи это, — закричал Боб Притте. — Ты слышал, что фокусник тогда сказал, что последний раз как он пробовал, фокус не удался и ему пришлось заплатить восемнадцать пенсов хозяину часов?
— Это я только подшутил, — заметил фокусник Джону Бигсу. — Я всегда, могу сделать этот фокус, и сделаю его сейчас. Кто-нибудь будет так добр — одолжит мне часы.
Он оглянулся на всех, бывших в комнате, но никто не отозвался — иные предлагали чужие часы, хозяева которых не хотели с ними расстаться.
— Ну, ну, — сказал фокусник: — неужели никто из вас мне не доверяет? Часы будут так же сохранны, как у вас в кармане. Я хочу доказать вам, что этот человек — вор!
Он продолжал упрашивать, и, наконец, Джон Бигс вынул свои серебряные часы и отдал ему, только с условием, чтобы он, ни под каким видом, не стрелял ими в карман Боба Притте.
— Не так-же я глуп! — сказал фокусник. — Ну, теперь, все посмотрите хорошенько на эти часы, чтобы быть уверенными, что я вас не обманываю.
Он протянул их по очереди всем, и когда все посмотрели, подошел к столу и положил часы на стол.
— Дайте и мне посмотреть, — говорит Боб Притте. — Я не позволю порочить свое доброе имя так задаром, если могу помешать этому.
Он взял часы, подержал, поднес их к уху, и опять положил на стол.
— А это тот утюг, которым вы будете разбивать их? — спросил он.
— Тот самый, — сказал фокусник, смотря на него очень неласково. — Может быть, вы желаете и его осмотреть?
Боб Притте поднял его и посмотрел.
— Да, приятель, сказал он: — это обыкновенный, железный утюг. Лучшего ничего и не придумаешь, чтобы разбивать часы.