Искатели приключений
Шрифт:
Он промолчал, будто не при чем, но рука под простынкой продолжала свои бессовестные поползновения.
— Тут же все слышно, — играючи сопротивлялась Ира.
— Ну и пусть! — приглушенно ответил он, сгорая от желания. — Иди сюда!
Она ответила на ласки, возбужденно дыша и сбрасывая ненужную уже простынь.
Васильев проснулся от громкого крика, спросонья соображая, который час. Голос, вне всяких сомнений, принадлежал Борисову:
— Просыпайтесь!.. Вставайте!..
Сняв с шеи теплую руку мирно посапывающей подруги, он нащупал подле себя фонарик, подсвечивая им, развел «молнию», закрывавшую вход и, как был в плавках, выбрался из палатки.
Было совсем еще темно, в бездонном небе холодно перемигивались звезды, тлел костер, и отсветы его багровыми полосами отражались в неожиданно подступившей воде.
«Вот оно что!», — осенила его запоздалая догадка.
Настал прилив, а они, не ведая местных условий, разбили свой лагерь слишком близко от моря. И теперь оно наступало, угрожая затопить палатки.
— Уноси рацию! — прокричал ему, пробегая мимо, Санчес и растворился в ночной мгле.
Васильев бросился к палатке. Из нее, еще сонная, высунулась Ира, недоумевая, отчего разгорелся сыр-бор.
— Что случилось?
— Ничего страшного, — стараясь сохранять спокойствие, ободрил ее Васильев. — Возьми наши вещи и иди с ними к роще. Там будет повыше, чем здесь.
Рация была немногим больше школьного ранца, но довольно тяжелой на вес. Вырвав подведенные к ней провода, Васильев с трудом поднял ее, увязая в зыбучем песке.
На обрыве сверкнул острый луч фонаря, трещали ветки. Преодолев крутой подъем, Васильев взбежал наверх и наткнулся на Глорию, жавшуюся с пожитками к шумевшим деревьям.
— А… это вы? Никуда не уходите, — учащенно дыша, он переводил дыхание. — И не бойтесь, вода так высоко не поднимется. Хорошо?
Она была до того напугана, что не смогла ему ответить, и лишь судорожно дернула подбородком. Отдав на ее попечение рацию, он бегом спустился на пляж.
Море неумолимо наступало, отвоевывая новые и новые метры песчаника. Заливаемые водой, зашипели раскаленные головешки. Костер угас, и ночь поглотила побережье.
В пустой палатке, к его облегчению, не было ни Ирины, ни в вещей; зато стояла вода, подтопив брошенные в спешке бегства спальные мешки, и надувная его подушка плавала. Он не стал терять драгоценных минут, спасая палатку от полного затопления. Имелись дела и поважнее. Заслышав голоса, Васильев убежал на «хоздвор», где гибло в воде снаряжение и приборы.
Там надрывались с дизель-генератором Санчес и Борисов. И без того нелегкое устройство отяжелял бак с соляркой, нести его вдвоем было сущей мукой. Пристроившись третьим, Васильев сполна ощутил всю тяжесть и неудобство, мышцы заныли. Подъем преодолевали на одном дыхании, без передышек, поджимало время. Оберегая пальцы, опустили движок на траву. Санчесу было хоть бы хны, мужик привычный, а Борисов с Васильевым бессильно повалились, давая натруженным спинам минуту-другую роздыху. К ним подбежала Ирина.
— Саныча никто не видел?
— А разве он не с вами? — держась за растревоженную поясницу, простонал страдающий хроническим хондрозом Борисов.
— Вещи свои как бросил, так и пропал.
— Нам еще этого не хватало! — ворчал от усталости Васильев.
Толком не передохнув, они снова спустились на затопленный пляж.
— Морозов! — сложив ладони рупором, прокричал в темноту Борисов. — Витя!.. Где ты?
— Саныы-ч!!! — вторил ему Володя.
Они молчали, вслушиваясь в темноту. Ничего, кроме плеска воды.
— Найдется! — с твердостью выпалил Борисов. — Не потоп же… Потащили пока компрессор.
Компрессор, канистры с горючим и машинным маслом, водолазное и альпинистское снаряжение помаленьку, понемногу перенесли в более безопасное и сухое место. За работой время летело незаметно, и уже зарождался на востоке рассвет, проступив розоватой полоской на горизонте. Темнота таяла, сходила на нет, проступили в предрассветной дымке деревья и сваленные как попало спасенные вещи. От воды, поглотившей пляж, поднимался молочный туман.
Палатку Борисова смыло, и ее, точно тряпку, теребил и переворачивал прибой, то относя, то вновь выбрасывая на берег. Борисов сошел к воде, придерживаясь за кустарник, дотянулся до нее и выволок на сушу. С палатки бежали ручьи. Ему сильно хотелось курить, но трубка была наверху (и как он не потерял ее в суматохе?), да и табак подмок вместе с сумкой. Обманывая привычку, он сломал веточку, пожевал ее. Веточка горчила, и он с отвращением ее выбросил в воду.
В успокаивающих всплесках бьющихся о берег волн ему прислышались посторонние звуки, будто кто-то ему невидимый в дымке брел по воде.
«Морозов!» — возликовал он, спрыгивая в воду.
— Витя, это ты?! — крикнул он.
— Чего глотку дерешь? Нет, тень отца Гамлета! — отозвался знакомый баритон, и из кисейного марева неясным пятном выплыла фигура Саныча.
— Ты где был? Мы уж все переволновались!
Морозов выглядел невозмутимым. Он шагал по колено в воде, волоча за веревку надувной бот, который ученые считали уже безвозвратно утерянным.
— Не пропадать же добру. Вот… плавать за ним пришлось.
— А что не отзывался? Мы же звали тебя, кричали…
Саныч цыкнул, скривив щеку, и втащил лодку на возвышение.
— А, испугались?! Ничего… лучше ценить будете.
Они поднялись натоптанной за ночь тропе в рощу. Радостно завизжала Ира и повисла на шее Морозова. Саныч растрогался встречей и украдкой смахнул пальцем выступившую слезинку.
— Все нормально! Живой и здоровый! — сказал он и опустился в траву. — Что, братцы-кролики? Осечка вышла с лагерем? Впредь умнее будем… Вот что, время подходит к половине шестого. До девяти утра всем отбой. Думать будем после!