Искатели приключений
Шрифт:
— Ну, что там? — спрашивали позади.
— Пока не знаю… — отвечал он, осматриваясь.
Мрак нехотя отступал перед пылающим факелом, шаг за шагом открывая перед полковником красоты подземного мира. Слева, куда он шел, из власти вечной тьмы выступали свисающие с надголовного каменного пласта сказочные сосульки — сталактиты. Родригес никогда прежде не видывал такого. Забыв о спутниках, он подошел к такой сосульке, вблизи, со всех сторон, рассматривая ее. Сталактит казался мутной, заостренной глыбой льда; он таял, медленно, по капле, роняя влагу на нарастающий под ним такой же мутно-ледяной отросток-сталагмит. Капли стекали неровно, настывая самими причудливыми формами.
Отойдя шага на два в сторону, все еще любуясь ледяными изваяниями, полковник запнулся о камни. Перед ним лежала большая осыпь мелких и крупных камней, образовавшаяся, видимо, вследствие обвала.
— Ты где пропал? — бездумно гаркнул Васильев полковнику, и голосистое эхо подхватило его голос, разнося по самым дальним уголкам пещеры.
Ал…Ал… Ал… Ал…
— Тише!.. — зашикал на него Родригес, делая круглые глаза. — Здесь надо вести себя тихо. Обвалы…
Его факел уже прогорал и толку от него не было. Попросив у Борисова нетронутый, он зажег обмотанное тряпье, старый отбросил на камни, и тот, затухая, догорал на камнях. Предложив даме руку, полковник помог спуститься Ирине. Васильев отошел с прохода — Глория спрыгнула в протянутые руки Родригеса и он мягко, точно пушинку, перенес ее на площадку…
В полном молчании маленький отряд двигался по огромной галерее, которой, казалось, не было края. Где-то поблизости, в неотвоеванной факелами тьме, шумел невидимый источник; встречающиеся сталактиты, словно колонны древнего зала, подпирали потолок. Завороженные зрелищем путники сами того не заметили, как очутились перед неожиданной преградой — разломом шириною около трех с половиной метров, внизу которого шумел поток.
Остановившись перед ним, они только теперь обнаружили, что пути дальше нет — трещина пересекала весь зал, исчезая где-то под стеной. На противоположную сторону им было не перебраться.
— Ну все, — озадаченно произнес Борисов, отходя от края. — У кого какие есть предложения?
Вместо слов Васильев поднял с земли булыжник и бросил его в расщелину. До путешественников донесся стук камня о камень, потом что-то булькнуло.
— Прыгать — и думать нечего, — сказал от себя профессор, для которого в недосягаемой темноте были сокрыты все сокровища человечества. Он сел на валун и задумчиво подпер кулаком щеку. Отступать назад не хотелось, но и вперед хода не было…
Борисов был, наверное, единственный, кто был рад невольной остановке и темноте галереи. Чисто человеческие потребности, изводившие его, требовали немедленного уединения. Ступая со всеми предосторожностями, чтобы не налететь на камни, он ушел в сторонку от спутников, нащупал рукой шершавый лед сталагмита, укрылся за ним, с блаженством расстегивая ширинку. И тут правая его нога, устраиваемая поудобнее наткнулась на что-то. Справив нужду, он еще раз пошерудил ногой, удостоверяясь, что это не камни, а нечто иное.
— Дайте огня! — забыв о предупреждениях, повысил голос он, и эхо заметалось под низкими сводами, пробуждая к жизни подземного бога. Бог просыпался с шумом осыпающихся камней, площадка затряслась, заходила ходуном под ногами.
Борисов прикусил язык, надеясь, что гора смилостивится и тряска прекратится. Шум и в самом деле затих, воздухе застала плотная пыль, обычная после горного обвала.
— Ты чего шумишь?! — подлетел к нему Васильев. — Погубить нас хочешь?
— Огня! — потребовал Борисов, уверенный, что нашел что-то необычное. — Неси факел.
Когда факел был поднесен к нему, и блики его заиграли на зеркальной глади ледяной сосульки, выдох удивления непроизвольно вырвался у Васильева. Под камнями, присыпанный ими, лежал сколоченный из досок перекидной мостик с набитыми поперечными ребрами. Торопясь и обламывая ногти, камни откидывали, высвобождая его, и не задумываясь, как он попал сюда.
Трап был целый, не пострадав от прежних камнепадов. Держа за широкие концы, мостик принесли к разлому. Родригес помаленьку начал сдвигать его на противоположную сторону, а когда доски, излишне нависнув над потоком, закачались, он всем весом лег на них, чтобы не обронить вниз. Всеобщими усилиями, буквально по сантиметру, мостик дополз до дальнего края и улегся на него.
— Какой он древний! — не решаясь ступить на него, подумала вслух Ирина.
— Я думаю, не меньше ста лет, — высказал мысль профессор, и девушка, уже наступившая было на доски, отдернулась назад.
— С другой стороны, — мыслил дальше Морозов, — дерево идеально сохранилось. Доступ воздуха ограничен, нет вредителей-жучков, света, сыростивсего, что влияет на его старение.
Но и после таких утешительных слов, никто не решался первым ступить на перекинутые над разломом доски. Набравшись смелости Родригес поставил ногу на мостик, перенес на них вес своего тела. Все напряженно следили за его движениями, переживая за него как за самого себя. Расставив широко руки для лучшего равновесия, он крохотными шажками стал сдвигаться вперед. Доски под его массой прогнулись, заскрипели. Балансируя, он перебрался на ту сторону.
— Кто следующий? — спросил Васильев, оглядывая друзей. И хотя доски выдержали такого тяжеловеса, как полковник, желающих последовать его примеру не находилось.
— Попробую я, — со вздохом мученика сказал Борисов и с трепетом взошел на мостки.
За ним следили с не меньшим волнением, но когда и ученый благополучно перебрался через разлом, куража никому не прибавило.
Ирина панически боялась высоты, и ни за что не соглашалась ни на какие уговоры Васильева. Пока он убеждал подругу в прочности мостика и развенчивал ее страхи, профессор, а за ним и Глория со студентом, перешли на вторую половину зала.
— Мы одни остались, Ириша. Надо идти, а то чего о нас подумают?..
— Пусть что хотят, то и думают! — она хлюпнула носом, отстранила Васильева и подошла к мостику.
Никакая сила и никакие, пусть самые убедительные уговоры не заставят ее пойти по этим гулящим под ногами доскам, над пропастью, дна которой не видно. Она торопливо сошла назад, но, заметив на себе взгляды перебравшихся на ту сторону и ждущих ее людей, пересилила страх, опустилась на коленки и поползла, крепко удерживаясь за края досок. К ней потянулись руки и втащили на твердую землю.