Искатели приключений
Шрифт:
— Но как же уровень океана? — не удержался от вопроса Васильев. — Как бы вода не спадала, лаз в грот все равно оказывался бы под ней. Я допускаю, что лодка в него проходила, но ведь только в надводном положении.
— Но ведь это сегодня, Володя, — возражал профессор, — по прошествию полутора веков, в период Великого потепления, который экологи называют парниковым эффектом. Кто вплотную занимается проблемами Мирового океана, тот знает, что уровень воды с таянием вечных ледников в Антарктике, заметно превысил прежние отметки… А Вильсону просто не повезло. Не мог даже талантливый адмирал во времена, когда теперешние
Послав вперед боевиков, Мигель быстрым шагом шел следом, ворочая лучом фонаря по сводам лаза. Рация под толщей земли уже не брала и лишь надоедливо трещала. Мигель ее выключил, и, потеряв связь с внешним миром, рисковать собой не спешил. Он был отменным стрелком и в мыслях, предвидя сцену встречи с беглецами, уже решил, что не оставит их в живых.
Крафт наверху, в своих апартаментах, а он в подземелье, и ему виднее, как себя повести. Максимум, что его ждет за ослушание, вычет премиальных, а это куда меньшее зло по сравнению с возможной стычкой. После трагической смерти приятеля, Мигель, не сознаваясь в тот даже самому себе, заочно побаивался бежавших. Не старика-профессора, конечно, и не его коллег, — его беспокоил полковник, здоровый, обученный тип, с которым следовало расправиться в первую очередь…
Трое поспешавших впереди боевиков, во главе с Альфонсо, скрылись за поворотом, и тотчас до Мигеля донесся звук мокрого шлепка и громкий вскрик. Он замер и прислушался, но ничего, кроме растерянных голосов своих, постороннего не услышал. Сжимая цевье автомата, он прокрался к повороту, выглядывая из-за него.
От увиденной картины даже ему, повидавшему немало в своей жизни, сделалось дурно. Альфонсо, закатывая белки глаз, стонал посреди коридора, сжимая обеими руками живот, и кровь струйками стекала между растопыренными пальцами. Самой раны Мигель не увидел; она была закрыта деревянной доской с пробитым насквозь штырем, который и вонзился в брюхо Альфонсо.
Альфонсо выл от боли, но ему никто не помогал; не смея даже приблизиться. Отшвырнув прочь обомлевшего боевика, Мигель, брезгливо морщась, осмотрел ужасную рану, кровь из которой хлестала все сильнее.
— Мигель… — страдальчески кривя рот, взмолился приколотый к доске Альфонсо. — Помоги мнее!..
— Подожди, — сделал ему знак наемник. — Ты только не кричи, терпи!
Взявшись за торчавшую вертикально деревяшку, он потянул ее на себя — Альфонсо заорал благим матом, с ужасом глядя, как проржавевший допотопный гвоздь вылазит из его брюшины, откуда толчками выливалась кровь.
— Заткнись!.. — делая бешеные глаза, шикнул на него Мигель и вырвал чертову доску. Альфонсо, подогнув ослабевшие ноги, мешком завалился.
— Что это за хренотень? — бушевал Мигель, вывернув из песка допотопное устройство, на которое, так не к месту, попался Альфонсо. Две доски, мощная, хотя и проржавелая пружина, спусковой механизм, наступив на который, безмозглый осел привел ее в действие…
«Но откуда у них доски, откуда пружины? — задавался он вопросом, посчитав допотопный капкан происками полковника. Не с разбившегося же самолета?.. Да и чему их учат в Комитете защиты революции, неужели таким штучкам? Кого же он тогда преследует: государственного чиновника, белого воротничка, или бойца, спецназовца, обученного правилам партизанской войны?»
Дела Альфонсо были безнадежно плохи, с дыркой в кишках, проделанной ржавым гвоздем, ему было не выкарабкаться без срочной врачебной помощи. Впрочем, и с медиком его шансы были невелики; Мигель, знавший толк в ранениях, ставил неутешительный диагноз.
— Ми… гель… — хрипел, задыхаясь и вытаращив белки, умирающий Альфонсо, протягивая к нему вымазанные кровью пальцы. — Вы… вытащи меня… а…а…а…
— Тихо!.. — закрутился Мигель, опасаясь что громкие стоны будут услышаны беглецами, опустился на колено и зажал ладонью рот раненому. — Молчи… молчи…
Альфонсо вращал глазами, дергал головой, пытаясь скинуть с лица его влажную ладонь, перекрывшую воздух, замычал и, судорожно выгнувшись всем телом, обмяк. Согнутые его ноги поползли, оставляя каблуками на песке глубокие борозды. Мигель глянул в его стекленеющие, заведенные под лоб, глаза, отнял ладонь от перекошенного рта и обтер о пятнистую куртку покойника.
— Пошли, — мотнул он автоматом и перешагнул через неостывший еще труп.
Первые восторги кладоискателей понемногу улеглись; золотой туман, вскруживший головы, развеивался, и вместо обретенных сокровищ, примерную стоимость которых никто даже приблизительно не брался подсчитать, на главный план вновь вышли суровые житейские реалии. Золото манило, как желанная игрушка ребенка, наигравшись которой досыта, он скоро о ней забывает.
Не думая о том, что он сидит на многомиллионном состоянии, Васильев отдыхал на крышке набитого монетами сундука, и больше сейчас думал не о его содержимом, а об обычном бутерброде, потому как в желудке бурлили голодные соки. На что ему было золото, на которое ничего не купишь; он с большим желанием поменял бы его на зажаренную до румяной корочки индейку, пусть и не совсем все…
— Вот так, дорогие мои, — в окружении соратников говорил профессор. — Мы выполнили нашу миссию, хотя, признайтесь, не многие из вас верили в нее.
— Если речь зашла обо мне, — хлопнул по коленям Борисов, — то я готов признаться в своей неправоте…
— Надо было нам дома на шляпу поспорить. Вот была бы картина, как ты ее поедал, Фома неверующий.
— Хорошо, пусть я скептик! Зато не хватаю звезд с неба, и жизнь меня бьет гораздо меньше, нежели вас, искателей Атлантид. Да, я не грежу о славе, пусть я копаюсь в курганах, радуюсь глиняным черепкам и стеклянным бусам, и вообще…
Голос его сорвался; обидевшись непонятно за что, Борисов отвернулся от всех.
— Ну вот, — вздохнул профессор. — Начали за здравие, а кончили за упокой. Брось дуться, Кирилл. Мы сделали большое дело, все вместе: и ты, и Володя с Ириной, и остальные ребята. Мы общими усилиями перевернули очередную страницу в истории. И пусть нам не удалось великое открытие, пусть мы нашли всего лишь украденное век назад золото, но мы внесли свой вклад в развитие поистине мировой науки, и мы должны понимать это.
— Нобелевскую премию нам все равно не дадут, — буркнул в ответ бородач, но это был совсем уже иной, примирительный тон.