Искатели странного
Шрифт:
— Чем ты заварил окна?
— Лазером. — Голос робота был безжизненным, механическим, и Беккер поморщился.
— У тебя в синтезаторе есть блок обертонов? — Да.
— Будь добр, включи его.
Робот молчал, и Беккер сообразил, что подсознательно ждет от него чисто человеческой реакции. Человек обязательно бы сказал: «Пожалуйста», или: «Вот, включил», — и было бы ясно, что он включил, — не только потому, что подтвердил, а из самой демонстрации нового тембра голоса. Поэтому Беккер задал очередной вопрос:
— Лазер ты питал от своего, автономного, источника?
— Да.
Теперь у него был голос мужественного тембра. Красивый голос. И фразы он строил правильно, но тем не менее какая-то механистичность ощущалась, и Беккер, вскользь подумав, что автомат есть автомат, спросил:
— Как к тебе обращаться? По номеру?
— Нет, у меня есть имя: Урал-один. — Беккеру показалось, что в голосе робота проскользнула гордость.
— Урал?
— Да. По названию корабля. Урал-один — потому что нас, охранных роботов, четверо. Я — первый.
— По старшинству? — В голосе Беккера послышалась ирония, но робот ответил так же добросовестно, тем же мужественным тоном:
— Нет, по порядку.
Беккеру стало неловко — нашел над кем иронизировать, — и он сказал извиняющимся тоном:
— Ты не возражаешь, если я буду называть тебя просто Уралом?
— Нет. Не возражаю. Я здесь один, и путаницы не будет.
— Ну ладно, хватит об этом. Что тебе сказала навигатор Вера Грей?
— Она сказала, что вам грозит опасность, и я должен защитить вас.
— Она не сказала, какая это опасность?
— Нет.
— А ты ничего не заметил?
— Нет. По дороге сюда, возле переходного мостика, был повышен радиоактивный фон, но уровень был ниже допустимого, и я ничего не предпринимал.
— Хорошо. Значит, так: ты должен будешь следить за составом воздуха. При появлении каких-либо примесей немедленно извести меня. Если заметишь попытку проникнуть к нам извне, извести меня. И еще — ты знаешь, что такое ступор?
— Знаю. Основы медицины входят в мою программу.
— Замечательная программа… Так вот, если я надумаю отдохнуть, я предупрежу тебя. Если же ты вдруг заметишь, что я без причины впал в ступор — перестал реагировать на посторонние раздражители, оцепенел, — проверь это, подай мне звуковые или световые сигналы. Если это действительно так, прими меры, чтобы вывести меня из этого состояния. Ты можешь это?
— Да. У меня есть аптечка первой помощи. Я могу ввести стимулятор.
— Вот-вот. И наконец, еще… Может быть, самое главное… Если я стану совершать действия, которые могут привести к моей же гибели, например, воздействовать на себя плазменным резаком, хвататься голыми руками за силовые контакты, прыгать с большой высоты, стараться проглотить заведомо ядовитое вещество, — ты должен остановить меня, даже применив силу.
— А если эти действия будет совершать кто-нибудь другой?
— Ты должен остановить и его.
— Что значит — применить силу?
— Это значит — не дать мне убить себя. Теперь тебе все ясно?
— Мне все ясно.
Беккер с некоторым сомнением выслушал столь категоричное заявление.
Глава 6
Раздался приглушенный мелодичный сигнал видеофона. Гарднер поднял от бумаг воспаленные глаза и торопливо сказал: «Да-да, включайтесь». Он с нетерпением и со страхом ждал результатов розыскных мероприятий — вот уже вторые сутки шли безуспешные поиски Беккера, Его искали все: транспортники, работники Службы здоровья, связисты — словом, все. Магические слова «человек в опасности» подняли на ноги всех. Единственное, чего пока не сделали, это не передали объявления по глобальной информсети, да этого, похоже, и не требовалось: о том, что потерялся человек, знали все, кто только мог помочь в поисках. Но Беккера — ни живого, ни мертвого — так пока и не нашли.
Негромкий щелчок оповестил, что видеофон включился. На фоне торцевой стены кабинета засветился матовый прямоугольник экрана. Но изображение не появилось, и Гарднер раздраженно повторил: «Включайтесь же!» Послышался легкий шелест, и голос Беккера сказал:
— Поль… Поль, ты меня слышишь?
По экрану пробежала рябь, поползли полосы, затем появились размытые, цветные пятна, которые медленно сфокусировались и превратились в изображение. Оно так и не приобрело глубину и объем; больше всего это было похоже на лист бумаги, на котором нарисован поясной портрет Беккера. Но Беккер был настоящий. Он застенчиво смотрел на Гарднера и робко, неуверенно улыбался. Гарднер крепко зажал в кулаках подлокотники кресла, сосчитал про себя до пяти и тихим невыразительным голосом сказал;
— Слышу, конечно же, слышу… Да и вижу.
Он вполголоса сказал: «Запись!» Беккер не расслышал и переспросил:
— Что-что?
— Нет, ничего… Ты где сейчас?
— Поль, я пока не буду говорить где. Ладно? — Вид у Беккера был виноватый. Чувствовалось, что ему не по себе от того, что приходится скрывать что-то.
— Ладно, — пожал плечами Гарднер. Он уже немного успокоился и держал себя «как обычно. — Там… где ты находишься… связь для тебя не проблема?
— А почему ты спрашиваешь? — насторожился Беккер.
— Да просто потому, что изображение какое-то не такое, как всегда. Видеофон, наверное, испорчен. У меня или у тебя…
— А-а… Нет, Поль, не испорчен. Я потом объясню.
— Видишь ли, Беккер, тут у меня совершенно неотложное дело, минут на пять — десять. Если ты не против, я тебе позвоню?
— Нет-нет! — встрепенулся Беккер. — Сюда позвонить невозможно. Уж лучше я сам. Через десять минут?
— Через десять… — с неудовольствием подтвердил Гарднер.
Экран погас. Гарднер тут же перегнулся к селектору: