Искатели странного
Шрифт:
Гарднер двумя пальцами достал из нагрудного кармана черный цилиндрик микрокассеты и торжественно поставил на стол. Тут же Беккер схватил кассету и, нетерпеливо улыбаясь, бросил Уралу. Робот поймал ее манипулятором и мгновенно сунул куда-то под корпус. Гарднер готов был поклясться, что у робота не раздвигались никакие шторки, не выдвигались никакие излучатели, что прямо сквозь металл из него ударил плотный синеватый луч света, уперся в стену, задрожал, расплылся в призрачный прямоугольник экрана. Снизу вверх поплыли по нему строчки текста, записанного прямо с дисплея компьютера. Беккер сидел какое-то время, не понимая, затем вник, вскочил на ноги и крикнул:
— Стоп! Достаточно!
Он пробежался по комнате в одну сторону, затем в другую, остановился напротив робота и требовательно спросил:
— Урал, по этим данным ты можешь рассчитать положение спутника на четвертое октября, неделю назад? Время — от четырнадцати до четырнадцати тридцати среднеевропейского времени?
— Да, могу, — ответил робот и замолк. После нескольких томительных минут он заговорил вновь: — Четвертого октября от четырнадцати часов до четырнадцати часов тридцати минут среднеевропейского времени искусственный спутник Земли СЛ-2806 прошел над полуостровом Таймыр, над Западно-Сибирской равниной, над Уралом, Северным Кавказом и Черным морем.
Беккер, сразу успокоившись, сел и закурил. Гарднер, морщась, отогнал дым ладонью.
— Я никогда не видел, чтобы ты курил, — сказал он.
— Итак, ребята, давайте подведем итоги, — вместо ответа сказал Беккер.
Гарднер улыбнулся этому его «ребята», покосился в сторону робота и онемел: Урал деловито возился с кофейником, готовя им новую порцию напитка. «Нет, это все-таки уникальное… создание?…Или существо? Нет, конечно же, не существо! Но что же? Или — кто же? — сумбурно думал Гарднер. — Ведь ни я, ни Беккер не просили его приготовить кофе. Это что, пресловутая свобода воли, которой, если верить нашим ученым схоластам, и отличается человек?»
Урал подал кофе, скромно отступил в сторонку и притих. Весь его вид выражал огромное желание послушать. Беккер отхлебнул глоток, блаженно зажмурился и сказал, обращаясь уже только к Гарднеру:
— Помнишь, Поль, как ты испугался, узнав, что я видел Вайтулениса и разговаривал с ним спустя сутки после его смерти? Ты извини, но в тебе говорило суеверие. Еще бы — чуть ли не все погибшие (а я теперь уверен, что они погибли не случайно) видели перед смертью призраков и разговаривали с ними. Ну точно как я!
Тарднер возмущенно завозился в кресле, и Беккер махнул на него рукой:
— Ладно, ладно, это я не в укор тебе. Просто я много занимался психодинамикой и знаю, что может сделать хороший индуктор. В отличие от тебя я твердо знал, что это была наведенная галлюцинация. Я пытался втолковать это и тебе, но тебя гипнотизировала чисто внешняя сторона дела, причинно-следственная цепочка: встреча с призраком — кандидат в покойники — смерть. Ты испугался, Поль, и решил прикрыть меня, дать мне охрану. Каюсь, в какой-то момент и я клюнул на эту удочку. Ведь как мы все рассуждаем: гибель такого количества людей — явно не случайность. Если мы не можем найти никаких следов, значит, нам противостоит не одиночка, а большая, хорошо оснащенная, тщательно все продумывающая и исполняющая группа. Группа преступников…
Беккер встал и принялся нервно расхаживать от двери до холодильника: десять шагов, поворот, десять шагов…
— Ты понимаешь, Поль, это закономерность — такой наш подход. Мы подсознательно боимся чего-то подобного, ждем его и готовимся к нему. Возьми все наши дела, все происшествия, которыми мы занимаемся, дабы определить, не замешаны ли здесь гости из Галактики: аварии, непредвиденные последствия экспериментов, иногда злоумышленные поступки психически неуравновешенных людей. И все. А ответственность давит на нас, мы чувствуем себя обязанными быть готовыми не только к этому, но и к более страшному и опасному. Мы перестраховываемся. Это профессиональная болезнь — подозрительность. Видимо, не напрасно Боучек в. последние годы был одержим идеей коренной реорганизации Управления…
— А что же ты-то не искал здесь естественных причин? — желчно поинтересовался Гарднер. Его задели слова Беккера о профессиональной подозрительности.
— А я что, не в этом же котле варюсь? — вскинул голову Беккер. — Да еще слежку за собой заметил! Я, брат, от них так убегал, что на пленку заснять, так на видео с руками бы оторвали. Куда там приключенческим видеофильмам!
Он невесело засмеялся и вновь посерьезнел:
— А потом у меня появилось время подумать, и я понял, что кое в чем ты был прав. Это я насчет «призраков». Я действительно оказался отмечен, и теперь оставалась ждать только какой-либо «случайности», а что она со мной произойдет, я уже не сомневался. Вот только погоня меня смущала, очень уж она была в духе старинных книжек. И я решил спрятаться и отсидеться. Заодно и обдумать все. Мне представился именно такой вот, как ты говоришь, каземат — чтобы под землей и чтобы двери стальные полуметровой толщины. Тут мне на память пришли камеры — залезть, забаррикадироваться и поразмышлять. Ничто не помешает — даже от психополей экранировка предусмотрена. Вот тогда-то меня впервые и толкнула изнутри мысль. Маленькая такая мыслишка. Я ее уже здесь додумывал, когда ты подтвердил, что бегал-то я от своих же телохранителей…
— Ничего пока не понимаю, — честно признался Гарднер. — Ты не можешь яснее?
— Я тебе по порядку все излагаю, — обиделся Беккер. — Но могу и популярнее. Так вот, я все-таки решил, что ключ к этим делам — призраки, которые являются кандидатам в покойники. Вот когда я по-настоящему обрадовался, что залез в эту нору. Понимаешь? Экранировка!
— Ну и что — экранировка? — ответил вопросом на вопрос Гарднер.
— А то, что если принять, что все двести восемнадцать погибших подверглись направленному психодинамическому воздействию, то все становится на свои места. Появлением призраков подтверждается факт психовоздействия, а смерть можно объяснить отсроченным внушением…
— А что такое отсроченное внушение? — подал голос робот.
Гарднер, забывший о его присутствии, вздрогнул, а Беккер спокойно объяснил:
— Человеку, находящемуся под гипнозом, можно приказать совершить какое-нибудь действие. Например, в определенное время выполнить несколько гимнастических упражнений или, услышав ключевое слово, громко запеть. Человек, как правило, не помнит, не подозревает о полученном приказе. Но, как только подойдет условленное время, он неожиданно для окружающих и для самого себя бросает все дела и начинает усиленно заниматься гимнастикой. Или же, услышав в разговоре кодовое слово, громко затягивает песню. Спрашивать его, зачем он это делает, бесполезно — он и сам этого не знает.
— Понятно. Применительно к нам, роботам, это подпрограмма, обращаться к которой предписывает одна из команд основной программы, — удовлетворенно сказал Урал.
«Нет, сумасшедший дом какой-то, — подумал Гарднер. — Призраки, гипноз, программы… Хотя в сумасшествии Беккера есть этакое благородное безумие…»
— Итак, я заканчиваю, — сказал Беккер. — Теперь мы знаем «как», но не знаем, «кто» и «почему». Боюсь, что «почему» мы сможем узнать, лишь установив — кто. Видишь ли, Поль, загипнотизировать человека можно, только установив с ним ментоконтакт. Поэтому я и просил тебя узнать, с кем разговаривали по видео погибшие. Ведь в наше время любой встрече, как правило, предшествует видеофонный разговор. Но, судя по тому, что ты ничего не сказал, узнать удалось мало что.