Искаженная спираль

Cyberdawn

Чоуза, с командой, героически драпали вдаль.

А вот Майто Дай был пафосен, величественен и, подозреваю, преизрядно вонюч. Ну, учитывая состав светящегося пара, пока зеленого цвета, источаемого его тушкой. Уковырять же его пробовал один из ковырялоносцев, пытающийся железной и дырявой доской для серфинга прихлопнуть рукопашника. Вполне безуспешно впрочем. Остальные вражеские, изрядно премерзкие хари, встали полукругом и злорадно упивались представлением.

Я же, полюбовавшись безоговорочным доминированием сил инерции и здравого смысла, над поклонником “больших мечей”, стал пробираться на удобоваримую

траекторию атаки. А то, уж больно Дай верткий был и сектор обстрела перекрывал.

Ну, вроде занял. Майто, тем временем, стал потеть синим, оппонента своего отправил в явный нокдаун. Парочка ковырялоносцев выдвинулась, моего будущего сотрудника ковырять. Я же, от души “телекинезнул” проволочный дом духов. Клоны, рассеянные вокруг полянки, тут же чакрошторм врубили. Ну и присоеденились к резне охреневших, через секунду.

Шуншином дорезал я мечника, и думалось мне, что душа у меня излишне широкая и мощная. Не то, чтобы это плохо, но дух отработал где-то в далеко, судя по всему. А вот рваная дыра в мечнике, сантиметров в двадцать диаметром, была явно летальной. Это, видно, я на нервах и со страху щупалами излишне резко дернул. К счастью, воевал я в нужную сторону.

Дай от шторма на удивление быстро отошел, правда пошатывало его слегка. Однако позу с откляченной задницей и надутой грудью принять это ему не помешало, как и выдать бодрым голосом:

— Благодарю Вас, Удзумаки-доно! Из-за того, что я не смог справится сам, обратно я побегу на руках!! Пока юность горит во мне!!!

— Дай-кун, прошу, присядь и, во имя юности, выслушай меня.

— Хай, Удзумаки-доно!

— То, что я видел и, прости, обоняю, это техника Восьми Врат, если зрение меня не подвело?

— Именно, Удзумаки-доно, ради сына и его друзей я хотел повергнуть врага, во имя Юности!

— Ради сына, Дай-кун, ты бы лучше жил и учил его. Видя твои безусловные успехи в овладении столь непростой техникой, я понимаю, что называющие тебя “вечным генином” — дурачьё, твой невысокий ранг ведь связан с постоянными тренировками? — собеседник приняв позу “откляченный зад и распушенные усы” кивнул. — Так вот, Дай-кун: умерев, не важно “ради чего”, ты сам бы стал дурачьём, не обучив ни сына, ни многих других шиноби, будущее которых зависит от твоей науки.

— О чем Вы, Удзумаки-доно? — повиливание откляченной задницы.

— Академия шиноби, Дай-кун. Я, как советник Хокаге, хотел бы предложить тебе место наставника-тренера по тайдзюцу, да и физической подготовке. Юности там, — ухмыльнулся я, — хоть отбавляй, уроки твои будут полезны и сохранят не одну жизнь. Да и сыну своему ты еще не раз пригодишься на его пути шиноби.

— Удзумаки-доно, я сделаю это, во имя Юности! Молодые шиноби получат все мои знания…

— Все не надо. Я рад, что ты согласен, но план обучения и нормативы нагрузки ты будешь согласовывать со мной. Юность слишком сильно горит в тебе, некоторые юные шиноби могут от неё и сгореть.

— Хай Удзумаки-доно!

— Вот и славно, возьми, это твои трофеи, — передал я Даю доску для серфинга и свиток с головой мечника, притащенные клонами.

— Удзумаки-доно, я не могу принять это!

— Не просто можешь, а должен. Ты, у меня на глазах, победил одного из семи мечников тумана, элитного джонина. Это продвинет тебя по рангу, что пойдет на пользу твоим взаимоотношениям с сыном:

я слышал, он не слишком в восторге, от того что ты генин, — Дай умудрился печально кивнуть, не переставая сверкать улыбкой. — Кроме того, для будущих шиноби станет честью и дополнительным стимулом к обучению: Наставник, повергнувший легенду! — воздел я перст, на что Дай засверкал зубами и глазами с удвоенной силой. — В общем, бери и сам решай, как поступать с трофеями, но мой тебе совет: сдай голову за деньги, думаю вашей семье это не повредит. А меч оставь как трофей, что как придаст сил и уверенности твоему сыну, так и послужит напоминанием и укором завистникам.

— Хай, Удзумаки-доно, я поступлю по вашему совету, во имя юности! — проорал этот тип, цапнул трофеи и сорвался вдаль.

— Стоять!

— Хай, Удзумаки-доно!!

— Возьми и надень, — кинул я неугомонному джуньяхиру, — а вот теперь иди.

Дай учесал, во имя Юности, к Конохе. А я вот задумался, не слишком ли я бессердечен к юным личинкам шиноби? Впрочем, поразмыслив, решил что не слишком, а в самый раз.

А в целом, вышло даже слишком удачно. Все же, четырехмерные щупала, вещь страшноватая, и овладевать ей надо до тонкостей. Судя по грохоту, проволочный шар многократно превысил скорость звука, а учитывая “нарушенную координацию”… В общем, тренировки и еще раз тренировки.

Принял я столь мудрое решение и уставился на Самехаду. Зараза сожрала двух моих клонов и пыталась уползти. Вот не нравится мне ента фигня категорически. Как-то я ко всяким, живым и самостоятельным инструментам с подозрением, с некоторых пор, отношусь.

Подумал, да и стал на зверушке пирокинез тренировать. Через пару часов загнулась зверушка, опытами моими умученная.

Вообще, хоть и мог, возможно, что-то изучить, но уж больно не по сердцу она мне пришлась. Вот органически неприятно её присутствие выходило. Так что, туда ей и дорога.

Собрав оставшиеся, хизумиугодные ковырялы, прыгнул в подвал. Мечи, наверное, пусть поваляются до налаживания нормального исследовательского процесса. А я пока…

А пока вышло, что на улице ночь. Впрочем, Орыча все равно в известность поставить надо и, чем раньше, тем лучше. Влез под шапку, пускай теперь думает.

Так что, добрался я до магазинчика и предчувствия, в виде Орочевской джуньяхира, меня не обманули.

Ну, а явившись пред Змееликим, начал я доклад, да был перебит:

— Хизуми, убери это чудовище! — с некоторой истеричностью изрек Орыч.

— Эммм… Какое? — искренне удивился я, вроде ничего такого не создавал, даже вон, наоборот, живность всякую крошил.

— Клона своего, зануду проклятого!

— Ну ладно, Орочимару-кун, чего так кричать-то? — искренне недоумевал я, правда лишь до получения памяти.

Клон-формалист, конечно, отжег. Сей продукт моего сумрачного разума, являлся с утра и уходил поздно ночью. Закончив с бумагами за полдня, принялся за исполнение мимолетного посыла “научить всех жизни”. Притом, и Цунаде, и Орыч его несколько раз пытались развеять. Клон же, не скованный биологическими ограничениями, с туловищем, мной достаточно неплохо продуманным, их попытки великодушно проигнорировал. И нудел почти сутки Орычу о нужности правильного документооборота и соблюдения всех правил формального общения. Сенджу же нудел о вреде алкоголя и азартных игр.