Искаженная спираль
Шрифт:
— Это… Хизуми-кун, а почему нет поставок в АНБУ Конохи? — бюрократически возмутился Орыч.
— Хокаге-доно, наверное потому, — злоехидно протянул я, — что все эти свитки свободно продаются в лавке печатей Удзумаки, с ежедневным обновлением ассортимента.
— Хм, да, как-то и не подумал. За целевой заказ возьметесь? — рачительно извивался Огнетень.
— Почтенные, а вы не забыли, зачем мы тут? — обломала наши шкурно-патриотические устремления Сенджу. — Что будем с Джирайей делать-то, в итоге?
— А я предлагаю, — спародировал я одного небезызвестного советника я. — Банально привести сюда и поговорить. Альтернатива прикончить
На том и порешили. Накарябал я пару полезных печатей, да и присоединился к подельникам. Так что встречала наша особая судебная тройка извращугу, жабофила и просто непонятно какого шиноби в полном составе и ликами суровыми и беспристрастными.
Негодяй был доставлен пред наши светлые очи, и начал диалог в своем стиле:
— Священные си… — громкий хруст костяшек, — понял, молчу. Оро-кун, Цу-тян, рад вас видеть. Как же так, с Учителем-то?
— Если ты, Джи-кун, об его отставке, — заехидствовал и закапитанствовал Змеефил, — так он не так давно, сам подавал в отставку, назначив, если вспомнишь, твоего ученика в преемники.
— К тому же, Джирайя-сан, в отличие от выборов Минато Намикадзе, выборы почтенного Годайме Хокаге происходили без “рекомендаций”, в полном согласии с законами и заветами основателей Конохагакуре, — выступил в качестве громоотвода я. — Сарутоби Хирузен-сан также присутствовал на выборах, исполнял обязанности Хокаге, однако его кандидатура на выборы не предлагалась.
— А ты этот, Хизуми Удзумаки, да? — хамски обратился ко мне жабофил, — Ты же вообще не шиноби Конохи, что ты тут делаешь?!
— Странно слышать подобные вопросы советнику Совета Листа, от шиноби протектор которого лишен знака деревни, — снобски состроил я постною морду. — Если бы вы, Джирайя-сан, не обронили бы где-то символ деревни, то, к своему удивлению, обнаружили бы на нем мон моего клана. Говоря доступным вам языком, Удзумаки союзники Конохагакуре, ни традиции, ни законы не препятствуют нам занимать должности в Конохагакуре но Сато. Так что “делаю я тут”, Джирайя-сан, свои непосредственные обязанности.
— Джи-кун, Удзумаки-доно глава союзного клана и советник Листа, — добила Жабофила тетушка-сестрица. — А насчет причин того, что учитель не Хокаге, взгляни, — передала отдельно отобранный список с воровством именно чиновников.
Джирайя список взял, лоб похмурил, на пальцах что то посчитал, протектор при виде “итоговой суммы” сантиметра на три бровями поднял. Ну и вопросы стал задавать:
— Это не фальшивка? — получил отрицательные поматывания головами. — А Учитель причем?
— Притом, Джи-кун, — взвалил беседу на покатые плечи Орыч, — что чиновники эти возникли и работали при нем. Десяток лет. И, не знаю что ты себе надумал, но никто Третьего Хокаге ни в чем не обвинял, живет себе в квартале Сарутоби. Однако, из-за того, что развел в администрации подобный змеюшник, — скаламбурил и потыкал в бумаги Орыч, — выборы и назначили. Не справлялся, — с постно-скорбным лицом закончил Змеетень.
— Это… Не знаю, Учитель писал… — зачесал извращенческую голову Джирайя.
— Наверное, Джи-кун, что пинками мы его выгнали, да и убить хотим, — состроила невинно-оскорбленную лицо Цунаде. — Стареть он стал, Джи-кун, да и Бивако-сан гибель
В общем-то, на этом вопрос если и не был закрыт, однако остроту утратил. Саннины общались, изредка прерываемые глубокомысленными замечаниями советливого меня “Невместно шиноби Конохагакуре без протектора быть” и прочими, мудрыми и весомыми мыслями.
В итоге Орыч “разведывательный отчет” от Джирайи принял, деньги, за вычетом немалого штрафа выдал, и известил, что квартал “красных фонарей” в Конохагакуре открыт круглосуточно, а от гнева куноичи и закона Джирайю прикрывать никто не будет. На этом жабофил и выперся, в сложный чуйствах.
— Вроде неплохо, да и я боялась, что он тут реально бой начнет, с криками “За Коноху, За Сарутоби!” — несколько расслабленно оповестила нас Цу.
— Ну, мне главное было, что он не врал, — змеился бровями на “правдолюб” Орыч, — о воровстве не знал. А так-то, ну не совсем же он дурак? К Сарутоби привязан, не вполне, — змеино усмехнулся, — нормален, но не дурак.
— Более того, ни слова неправды нами не было сказано, — постно дополнил я, — что в общем-то проверяемо без труда. Вот, положим, направится он сейчас к Сарутоби. И что, говорить что мы злодеи, старичка умучить удумали? Так вокруг каждый первый про воров администрации расскажет. Кстати, почтенные саннины, вы уж решите как нибудь что с Хирузеном делать. Вот лично мне как-то некомфортно.
— Да и мне, в общем-то, есть что ему припомнить, — напомнила Сенджу.
На этом и порешили. А через пару дней, за распитием саке и обсуждением женских достоинств, в компании любимого ученика и собеседника, скончался Третий Огнетень, последний из членов команды Тобирамы, Сарутоби Хирузен. Естественность смерти от инсульта была установлена и неопровержима, что в общем-то и логично, годы уже не те литрами спиртное хлестать и на девушек заглядываться, да.
35. Покой нам только снится
На следующий день после прощания с реликтом истории случилась у меня еще одна радость. Я, в режиме “недомудрилы”, заехал Шину по наглой, Удзумачьей морде. Что, учитывая то, сколько этот тренер “тренировал выработку янь-компоненты” звездюлями, заметно подняло мне настроение и вообще порадовало.
Побродил я по усадьбе, спиногрызов навестил, порадовался прорезыванию (в отличие от обладательницы) клычков у Карин. Вообще, надо тренироваться и почаще Шину в морду бить, уж очень настроение и любовь к ближним поднимает.
Ну а если без излишней радости и оптимизма, все пока идет неплохо. Коноха вполне благоприятно мелкие изменения принимает, лет через пять они свои плоды, по гармонизации мировоззрения должны начать приносить.
Так что, думал я, присев у пруда и заклинив поганое водяное стукало, надо решать что делать с внешней политикой. Жабофил вот, принес не самые радостные известия о приступе артрита у старикашки Ооноки. А, согласно местной геополитике, оные приступы отражались неприятностями. Цучикаге, будучи адептом ниншу двух чаш весов, в чем-то справедливо, для себя, считал, что равновесие с миром можно достигнуть лишь когда мир чувствует то же, что и ты. В смысле, артрит старикашки вызывал нездоровую активность Ивы и лютые страдания всех невиновных и непричастных, под руку подвергнувшихся.