Искра в аметисте
Шрифт:
Нехотя поплелась к двери в смежный покой, на ходу натягивая платье. Голой я к канцлеру точно не отправлюсь. Пусть там себе воображает Людя, что угодно, но я отдам Вардасу его вещь. И только!
20.4
Ну я дура!
Поддалась на провокацию! И кого?!
Людька — поганка такая — свела меня, а я пошла у нее на поводу! Будто в первый раз! Вот уж, правда, коль нет своего ума, то и чужой ум — не ум. Додуматься же до такого, ко взрослому мужику посреди ночи наведаться. Что он обо мне подумает?
Только было поздно убегать обратно.
Все эти разумные мысли посетили мою неразумную голову уже после того, как я постучалась в дверь в покои Вардаса.
Замечательно!
Вот пусть он меня выгонит, чтобы неповадно было!
Шикнула на хихикающую из-под одеяла нахалку, а сама скорчила серьезную мину.
— Гинтаре… — он не спрашивал, и не утверждал. Просто… ждал.
Даже не знаю, как это мне стало ясно. Может по тому, как он сразу же отступил, чтобы пропустить меня в свою комнату. Или, просто, по улыбке на лице, которая совсем не выглядела циничной ухмылкой победителя сердечных дел мастера, или насмешкой над убогой дурой.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — канцлер закрыл за мною дверь и оперся на нее спиной.
Я сглотнула, чтобы хоть немного промочить пересохшее горло.
— Собственно, за этим я и пришла, — протянула Майло его замысловатую вещицу. — Вы… слишком щедры, а вещь слишком дорогая, чтобы платить ею трактирщику за ночлег.
— Это был залог, — промолвил Вардас, взявшись за мои руки, в которых покоилось аметистовое украшение.
— Покуда вы доберетесь, чтобы его выкупить, трактирщик продаст ожерелье скупщику.
Мне показалось, или он специально не спешит забирать принадлежащее ему?
— Оно безвозвратно бы ушло от вас навеки, — пролепетала, и дернула рукой на всякий случай. — Мы с Людей не могли допустить этого.
— Ваша подруга так же приняла активное участие в спасении реликвии? — в голосе канцлера слышался смех.
— А как же? Она убедила хозяина в том, что если он не разменяет ваш кулон на наш, она ославит его до самого Дейделиса.
— С этим он не смог бы мириться! Такой удар по репутации.
Вардас перестал скрывать свое веселье. Хохотал он от души, слегка прикрывая рот рукой. Наивный. Людвика совсем не спит. Небось, стоит под дверью и подслушивает — с нее станется.
— Хозяин уже на вас пожаловался, — Вардас стал медленно ко мне приближаться. Я отступила. Однако, канцлер мою руку так и не выпустил.
— Ты знаешь, что это за вещь? — неожиданно канцлер стал серьезным. А жаль. У него потрясающая улыбка и невероятное лицо, которое совершенно преобразилось, когда он стал так искренне веселиться. И пусть морщины на щеках углубились, Майло это ничуть не портило.
— Н-нет… — я не пыталась вырвать руку. Сердце замерло и время на мгновение замедлило свой бег — черные глаза не сводили с меня своего гипнотического взгляда. Мурашки по спине забегали с новой силой. Мне хотелось убежать, и одновременно остаться.
Что за дура?
— Это наш родовой камень, — мужчина медленно сокращал расстояние между нами. — Он передавался из поколения в поколение. Каждый из Вардасов дарил своей избраннице аметист. Именно этот.
Майло кивнул на место соединения наших рук.
— Дарил прадед своей невесте. Дарил отец моей матери…
Как ужасно. Камень должен был уберечь ее от трагедии, но чуда не случилось.
— Она сняла его, — ответил Майло будто прочитав мои мысли. — В ту ночь она отдала его Бригги поиграться…
Рука Вардаса сжалась, вдавливая камень в мою ладонь. Мне стало больно. Болела не рука, душа скорбела о маленьком Майло Вардасе, который вырос, но живет с тяжким грузом той ночи по сей день.
— Мы играли с Бригги вместе. Возможно, это нам и спасло жизни. Когда пришли убийцы, мы не спали, как должны были, в своих постелях. Это дало возможность спрятаться.
— Ты не виноват! — облегчить его боль мне навряд ли удастся. Но вот найти себе путь к отступлению сейчас самое время.
— Не виноват, — согласился со мной лорд Вардас. — Но я долго прятался, пока не нашел в себе силы выползти из норы. Прятаться, оказывается, гораздо уютнее, чем встречать опасность в полный рост.
— Не надо… прошу! — моя рука непроизвольно дернулась в его ладони, от чего Майло спохватился и отпустил меня. Я хотела было отступить к окну. Но он обхватил меня руками, сильно прижавшись к моей спине.
— Майло…
— Прошу! — его горячее дыхание опалило мой висок, по телу побежали волны странной, непонятной мне стихии. — Умоляю! Обещай никогда не снимать его, даже если нам не суждено остаться вместе. Возможно завтра — я умру, или на землю вдруг вздумает упасть небо. Не снимай этот оберег!
— Я… — попыталась было возразить, но как-то слова нужные никак не шли на ум. Да и откуда тому уму взяться? Горячая рука Майло гладила мою шею, щеку. Пальцы провели по губам так, что я забыла свое имя и тот факт, что родилась бастардом, а теперь близка, как никогда, к повторению судьбы Инге.
— Обещай мне!
Он поднес к моей шее серебряную нить с аметистовым кулоном.
— Не надо… — слова, что сорвались с моих губ были похожи на лепет.
Застежка на моей шее щелкнула. Камень, чуть поблескивая во мгле глубоким звездным небом, лег на грудь с невероятной легкостью. И пусть внутри почему-то царило спокойствие и даже покорность принятия такой судьбы. Я все же очень разозлилась.
20.5
— Зачем? — повернулась я лицом, чтобы посмотреть в глаза моему пленителю. — Зачем ты сделал это?