Искра в аметисте
Шрифт:
— Ну? — мои глаза прищурились. — И куда же? Давай отвечай, раз уже начала. Договаривай все до конца.
— Ты его хоть раз в окружении женщин видела? — Людвика даже серьезной сделалась в этот момент.
А меня как холодной водой окатило мгновенным подозрением.
— Была одна… — и вспомнилась мне леди Хенсли, совсем не к месту, надо сказать.
— Даже так?
— Давняя история, — слова выходили с трудом и на выдохе — это же как мне не нравится думать о том, что у Майло Вардаса женщины имеются, или имелись, или будут…
Тьфу! Гнать, гнать дурные мысли из головы!
— Приехала тут одна прямиком из Ивелесса! — стала я рассказывать про Лейду Гамильтон. — Вся такая изысканная, манерная, высокородная… искушенная. Так и назвалась — невестой Вардаса.
Подруга все это время с интересом наблюдала за мной, подперев рукою голову.
— Сама понимаешь, я ей в подметки не гожусь! — продолжала я свою горькую историю. — Эта леди Хенсли как стала увиваться возле Вардаса… он и так по возвращении стал, каким-то чужим. Далеким. А тут… не знаю! Сложно все! В общем, приходила ко мне она. все расспрашивала.
— Ты, конечно, просто мастерица на такие истории! — попрекнула подруга за бессвязный рассказ. а я разволновалась до такой степени, что у меня лицо гореть стало, а руки ледяными сделались. — Так, а что расспрашивала то?
— Про Майло в основном. Так и не уразумела. чего ей надо было. Правда. потом канцлер сказал, что никакая она ему не невеста, а привез он ее по делу. Только… я вот все равно понимаю. сама же вижу — было у них что-то. Очень давно, но было. И чувства были, а может и больше…
На последних словах мой голос меня предательски подвел.
— Дура ты, Гинта! — произнесла подруга со вздохом.
— Чего это? — я даже обиделась на такой Людин выпад. — Сразу дура! Из-за того, что душу тебе тут изливаю?
— Нет, Гинтаре, ты уж извини! Была бы ты по умнее. давно бы обкрутила своего канцлера так, что он и не выбрался бы.
— Не умею я обкручивать! — на голову натянула одеяло и закрылась от мира. чтобы не являть свету свою простецкую сущность. — Ты вот умеешь с людьми разговаривать.
— Ты про трактирщика этого, что ли?
— Нет… — мне было неловко задевать слишком личный для нее вопрос. — Я про Витгерда.
Я кивнула на. выглянувший из-под тонкой сорочки, камень красный как кровь — именной. Королевский. Становилось понятно, почему она выжила. спаслась. Людя стала избранницей короля. его подарок стал ее оберегом.
— Знаешь, Гинта, — задумчиво произнесла подруга. — Я ведь не хотела брать его.
Она приподняла на ладошке рубиновый кулон, внимательно вглядываясь в поблескивающие грани.
— Кто бы мог подумать, что эта вещица способна противостоять столь мощной магии. И даже смерть не властна над ней. Над нашими чувствами…
Людя бережно спрятала оберег под рубашкой.
— Я рада за тебя! — от нахлынувших чувств, у меня зачесалось в носу, а глаза защипало. Пришлось растирать лицо, чтобы унять зуд.
— Ты нравишься этому Вардасу, — сделала неожиданный вывод подруга.
— Конечно нравлюсь! — тут я не могла с ней не согласиться. — Особенно ему нравится меня подставлять под удар, используя как затычку в каждой бочке. Как и батюшке, и кузену Легарту. Все они меня просто обожают!
— Витгерд меня тоже, своего рода, подставил! — строго оборвала меня Людвика. — Но невозможно все просчитать идеально. От того, он защитил меня, как только мог. Неужели Вардас или отец с братом ни разу о тебе не позаботились?
Вопрос этот ее был гораздо честнее, чем самый правдивый довод. Со стороны — оно как-то виднее, что ли. А может, просто хочется верить, что так тоже правильно. Попала в жернова — не говори, что слаба.
— Аметист этот для тебя предназначен был, — продолжала поражать меня Людя своей проницательностью.
— С чего ты это решила? — по спине пробежал озноб, а в комнате Вардаса неожиданно повернулся ключ.
Даже не услышали шагов снаружи! Но это же Вардас — вечный слуга ночи, которого не увидишь и не услышишь в темноте.
— Канцлер раз пятьдесят на тебя взглянул, прежде чем отдать ожерелье трактирщику, — от констатаций подруги почувствовала себя совсем тупой, недалекой и эгоистичной девкой. — А отдавал, так, словно от души отрывал! — Да ну?
Вот как, скажите мне, она разглядела все это, когда стояла словно истукан, ничего не замечая вокруг? А может это я вижу только то, что хочется видеть?
— А теперь иди и верни Вардасу ожерелье! — с этими словами, Людя нагло столкнула меня с кровати.
— Ты чего?! — обиделась я, потирая ушибленный зад.
— Давай, шуруй к канцлеру! — свесились надо мной белые Людькины космы.
— Отдай аметист, поблагодари за заботу и все такое.
— Ты совсем что ли умом тронулась? — дернула нерадивую девицу за прядь, чтобы вразумить болезную. — Время-то какое позднее! Что Вардас обо мне подумает, когда я заявлюсь к нему полуголая, в одной рубашке?
— Вот в этом и твоя беда! — слова свои Людя подкрепила подушкой, приземлившейся мне на голову. — Ты в первую очередь переживаешь о том, что о тебе подумают. И от этого совсем разучилась думать сама. Представь, что завтра вы умрете, а ты так и не скажешь ему самого главного!
Я только рот раскрыла, и тут же его закрыла. И правда. После приезда в город мы и словом не обмолвились, а Майло Вардас так и не узнает, что мы выменяли его кулон. Надо ведь отдать человеку фамильную драгоценность.