Искра жизни [перевод Р.Эйвадиса]
Шрифт:
Нойбауера вдруг опять бросило в жар. У него было алиби. Даже двойное. И все же…
— Что бы вы стали делать, Вебер, — сказал он задушевно, — если бы на какое-то время, из тактических соображений — вы понимаете! — ну, скажем… чтобы выиграть время, в общем, если бы противник на короткий период оккупировал страну, что, разумеется — прибавил он поспешно, — как уже не раз доказывала история, еще вовсе не означало бы поражения?
Вебер слушал его с едва уловимым оттенком усмешки.
— Для таких, как я, работа всегда найдется, — ответил он деловито. — Мы еще поднимемся, пусть
Нойбауер ухмыльнулся. Уверенность Вебера вернула ему его собственную уверенность.
— Неплохо. Ну, а я? Как, по-вашему, что ждет меня?
— Я не знаю. У вас семья, господин оберштурмбаннфюрер. Вам будет труднее поменять вывеску и лечь на дно.
— В том-то и дело. — Хорошее настроение Нойбауера опять пропало. — Знаете что, Вебер, я бы хотел пройтись по лагерю, посмотреть, что там делается. Давно собираюсь.
Когда он появился в дезинфекционном блоке, в Малом лагере уже знали, что предстоит. Оружие Вернер и Левинский переправили обратно в рабочий лагерь. Только у 509-го еще оставался револьвер. Он ни за что не желал расставаться с ним и спрятал его под нарами.
Спустя четверть часа из лазарета через уборную поступило странное сообщение: обход коменданта не был очередной карательной экспедицией; тщательной проверки бараков, вопреки ожиданиям, не было. Нойбауер сегодня благоволит к своим подопечным.
Новый староста блока нервничал. Он беспрестанно кричал и командовал.
— Не кричи, — сказал ему Бергер. — Лучше от этого не будет.
— Что?
— То!
— Это мое дело — кричать или не кричать. Строиться! Выходи строиться! — Староста помчался по бараку. Те, которые еще могли ходить, собрались перед бараком.
— Это не все! Где остальные?
— Мертвецам тоже строиться?
— Закрой пасть! Все на построение! Вынести лежачих больных!
— Послушай-ка. Никто не говорил, что будет поверка. Никто не приказывал строиться. Зачем тебе понадобилось заранее строить барак?
Староста блока весь взмок.
— Я делаю то, что считаю нужным. Я староста блока. Где этот тип, который все время торчит вместе с вами? С тобой и с тобой, — он ткнул пальцем в Бергера и Бухера.
Не дожидаясь ответа, он распахнул дверь барака, чтобы самому посмотреть, кто там еще остался. Именно этого Бергер и не хотел допустить. 509-й спрятался в бараке. Ему совсем ни к чему было еще раз попадаться на глаза Веберу. Бергер встал в дверях, преградив старосте путь.
— Ты что? Уйди с дороги!
— Его здесь нет, — сказал Бергер, не трогаясь с места. — Ты понял?
Староста в изумлении уставился на него. Бухер и Зульцбахер встали рядом с Бергером.
— Что это значит? — спросил, наконец, староста.
— Его здесь нет, — повторил Бухер. — Рассказать тебе, как умер Хандке?
— Вы что, спятили?
Подошли Розен с Агасфером.
— Да я вам всем кости переломаю!
— Слышишь? — Агасфер ткнул своим
— Он погиб не от бомб, — продолжал Бухер.
— Это не мы проломили Хандке голову. Там обошлось без нас, — вставил Зульцбахер. — Ты никогда не слышал о здешней феме [16] ?
Староста невольно сделал шаг назад. Он хорошо знал, что бывает с предателями и доносчиками.
— И вы тоже… с ними? — недоверчиво спросил он.
— Будь человеком, — сказал Бергер спокойно. — Не сходи с ума и не своди с ума нас. Зачем тебе — сейчас! — попадать в черный список?
16
Фема — тайное судилище в Германии 14 — 15 вв.
— А кто говорит, что я хочу попасть в черный список? — Староста нервно засуетился. — Если мне никто ничего не говорит, откуда же я могу знать, что тут происходит? Я не понимаю — в чем дело? До сих пор на меня всегда можно было положиться.
— Ну тогда все в порядке.
— Больте! — первым заметил Бухер.
— Хорошо, хорошо! — Староста подтянул повыше штаны. — Будьте спокойны, я в курсе дела. Можете положиться на меня. Я ведь такой же, как вы.
«Идиотство… — думал Нойбауер. — Почему бомбы не упали сюда? Сейчас бы не было никаких забот. Проклятый закон подлости!»
— Это отделение щадящего режима? — спросил он.
— Отделение щадящего режима, — подтвердил Вебер.
— Ну что ж… — Нойбауер пожал плечами. — В конце концов, мы не заставляем их работать.
— Конечно. — Вебер от души забавлялся про себя. Мысль о том, что этих призраков можно заставить работать, была более, чем нелепой.
— Блокада, — продолжал Нойбауер. — Мы тут ни при чем. Неприятель… Ну и вонь! Как в обезьяннике.
— Дизентерия, — ответил Вебер. — Это же, собственно, место для выздоравливающих больных…
— Вот именно — больных! — тотчас же ухватился Нойбауер за эту мысль. — Больные. Дизентерия, поэтому и воняет. В госпитале было бы точно так же. — Он неуверенно огляделся вокруг. — А что, помыться у них нет возможности?
— Опасность инфекции слишком велика. Поэтому мы и держали эти бараки на карантине. Банная часть располагается на другой стороне.
Нойбауер при слове «инфекция» невольно отступил назад.
— Ну а свежего белья у нас достаточно, чтобы переодеть этот сброд? Старое, наверное, нужно будет сжечь, а?
— Не обязательно. Его можно продезинфицировать. Белья на вещевом складе хватает. Мы в последнее время много получили из Бельзена.
— Хорошо, — с облегчением произнес Нойбауер. — Значит, свежее белье, а заодно куртку и штаны поприличнее или что у нас там есть. Раздать хлорную известь и дезинфицирующие средства. Сразу будет другой вид. Запишите это! — Первый лагерный староста, толстый заключенный, услужливо записал. — Всеми средствами поддержать чистоту! — диктовал Нойбауер.
— Всеми средствами поддерживать чистоту, — повторил староста.