Искупить кровью
Шрифт:
– А у меня нервов нет. Поняли? Они в бою бойцу не нужны.
– Даешь, сержант... А ведь физика-то белая у тебя была в наступлении.
– Это я от злости бледнею.
Пожилой внимательно поглядел на сержанта и покачал головой.
– Форсишь, сержант. Не верю, чтоб страху у тебя никакого не было.
– Отставить разговорчики. А вы идите, Карцев, идите.
Костик повернулся и выругался по себя. Ну и долдон же сержант, хотя, что говорить, в наступлении вел себя толково и смело, сколько раз маячил на поле в рост, чтоб поднять кого-то из залежавшихся при перебежках...
Ротного он нашел не сразу... Сидел тот на завалинке возле аккуратно (видать, немцами) сложенной поленницы. Сидел бледный, со сосредоточенным, усталым лицом и глянул на Костика равнодушно.
– Товарищ старший лейтенант, - начал Костик бодро, - насчет жратвы трофеи слабые, но бутылочка шнапса нашлась. Давайте по глотку за нашу победу, - и вытащил бутылку.
Ротный взял бутылку, крутить ее не стал. Видать, навыка пить из горла не имел. Сделав несколько небольших глотков, молча отдал бутылку.
– Сержанта Сысоева вы на взвод поставили?
– А что?
– Задираться уже начал.
Ротный ничего не ответил, цигарку стал завертывать. Видел Костик - худо ротному, прошел вспыл, с которым они в наступление шли, небось мысли всякие навалились. И чтоб поддержать его, он сказал.
– Поздравить нас следует всех с победой-то...
– Какие к черту поздравления! Хреново наше положение, Карцев. Разве это оборона?
– показал он рукой на край деревни.
– Начнут немцы нас выбивать, вряд ли удержимся.
– Надо удержаться, командир. Ежели он нас обратно по этому нолю погонит, побьет всех начисто.
– Понимаешь это?
– Чего тут не понимать. Это все понимают.
– Это хорошо, если все, - вздохнул ротный и задумался.
Костик потоптался еще немного и, поняв, что ротному не до разговоров, спросил:
– Если я вам не нужен сейчас, то разрешите еще по избам пошукать насчет съестного?
– Валяй, - кивнул ротный.
Карцев пошел... Для компании решил взять с собой Женю Комова. Тот лежал, закрыв глаза, подложив вещмешок под голову.
– Мальчиша, подъем!
– негромко позвал Костик.
– Пошли, облазим эту фрицевскую деревню. Может, еще пистолетик найдем.
Комов вздрогнул, открыл глаза и ничего не ответил.
– Что, устал? Неохота?
– Если найдем, мне отдашь?
– стал приподниматься Комов.
– Беспременно. Законный твой трофей.
По дороге Костик стал напевать какую-то блатную песенку про паровоз, где часто повторялось: "Курва буду, не забуду этот паровоз..." Напевал тихо, почти про себя, но Комову казалось странным и даже кощунственным, что Карцев позволяет себе это, когда кругом наши убитые. "Как он может?" - думал он, поглядывая на товарища, не понимая, что тот отвлекает себя и свои мысли от того, что было, что есть и что может быть впереди.
Двинулись к немецкой обороне, шли вдоль хода сообщения, тянувшегося от крайней избы к блиндажу. Из блиндажей вился ход уже к окопам... Все сделано было добротно, толково и по всем правилам.
– Умеют, гады!
– вырвалось у Костика.
– Теперь понятно, почему эту деревуху наши почти два месяца не могли взять.
– А как же мы взяли?
– еле слышно спросил Комов.
– Не знаю, - пожал плечами Костик.
– Мачихин сказал - "дуриком", а по-моему, оплошали малость фрицы, всерьез нас не приняли.
Справа виднелся развороченный танковым снарядом дзот. Взрывом выброшены были и искореженный пулемет, и сам пулеметчик. Комов отвернулся от трупа. Костик бросил взгляд, поморщился и сказал:
– Давай в блиндаже посмотрим.
Женя кивнул, и они стали спускаться в блиндаж. Спустились, свет от приоткрытой двери высветил труп немца с развороченной раной в животе.
– Кто это, интересно, сработал? У кого из нас СВТ? Здорово резанул, все кишки наружу, - поморщившись, но бодро сказал Костик.
Женька отвернулся, смотреть на это было страшновато, и у него пропало желание искать здесь что-то. Карцеву тоже, видать, не очень-то хотелось тут копаться, но он все же оглядел все внимательно. Ничего стоящего не найдя, выкарабкались из блиндажа. Идти к развороченному дзоту Женя отказался, хватит с него и этого трупа, не будет он рыскать по блиндажам.
– Подбодрись, малыш, - вспомнил Карцев о бутылке и вынул ее из кармана.
Комов долго раздумывал, потом нерешительно согласился:
– Ну, если глоток... Может, согреюсь.
– Конечно. Меня колотун сразу перестал бить, как принял дозу.
Комов глотнул немного и совсем неожиданно для Карцева попросил закурить.
– Дам фрицевскую сигарету. Держи. Итак, мальчиша, посвящаю тебя в солдаты, - усмехнулся Костик, хлопнув его по плечу.
Комов неумело затянулся и раскашлялся... Карцев поглядел на него, покачал головой и отошел, подумав, что таких мальцов на войну брать ни к чему. Пройдя немного, увидел он связистов, тянущих связь, тоже в измазанных, грязных шинелях, с серыми, усталыми лицами. Видно, не раз фрицы своим огнем утыкали их на поле в воронки. Глянул он и на кажущийся очень далеким лесок, из которого начали они наступление, и подумал, что ежели выбьют их немцы из этой деревни, то вряд ли кто доберется живым, и стало ему страшновато - нет у них тылов, и подмоге не добраться, и связь перебьют сразу, так что все это - мартышкин труд. Хотел сказать связистам, да раздумал, отошел в сторонку и хлебнул глоток от зябкости, которую ощутил, когда глядел на поле и на такую дальнюю передовую.
У одной из изб, на завалинке, сидели папаша, бывший парикмахер Журкин и другие ребята. Папаша, смоля длинную закрутку, как всегда, что-то вещал:
– Помню, в германскую энто дело, то есть бой первый, обставляли сурьезнее: бельишко чистое надевали, поп молебен служил, письма родным карябали... А сегодня с ходу пошли, будто в игру играем. И, кстати, без разведки сунулись. Ведь энтих фрицев здесь батальон мог быть, они бы нас тут враз всех прикончили, и танки не помогли бы... В ту войну так не делали...