Искупить кровью
Шрифт:
– Я вам дам закурить сейчас! Признавайтесь, кому листовку вражескую показывали? Кого агитировали на переход к врагу?
– Да ей-богу, как в карман положил, так и не вынимал. Я и забыл про них. Вы меня спрашивали про листовки, а я думал, что бумажки простые поднял, вот и не отдал вам.
– Хватит божиться, я вам не поп! Все ясно, политрук, этот боец намеревался перейти к фашистам. Как предателя Родины, я обязан его расстрелять на месте, - и стал особист расстегивать кобуру.
Услышав это, Карцев бросился бегом к ротному и не слыхал, как побледневший политрук сказал:
–
– Я вашего позволения и не собираюсь спрашивать, - расстегнул уже особист кобуру и вынул пистолет.
Политрук шагнул вперед и загородил собой Журкина.
– Этот боец первым ворвался в деревню и в рукопашной уничтожил фашиста. Вы можете разоружить его и отвести в штаб, но расправы над ним я вам не позволю.
Здесь подбежали ротный и Карцев.
– Что тут происходит?
– почти криком спросил ротный.
– Ничего, - отрезал особист. У вашего бойца я нашел припрятанную листовку. Я забираю его к себе в Особый отдел, - спрятал он пистолет в кобуру. А вы, политрук, сдайте мне все найденные листовки. И повторяю, нужно собрать их и на поле. Под вашу ответственность, политрук. Надеюсь, вы знаете приказ насчет этого.
– Хорошо, постараюсь, - сдался политрук для видимости.
– Без разрешения помкомбата я не отдам вам бойца, - сказал ротный.
– Будет вам разрешение, будет... Идемте звонить. А его разоружите.
И все, кроме Журкина, с похмелья еще не понимающего, что произошло, отправились в штабную избу. По дороге к Карцеву подошел папаша, спросил, в чем дело, Костик сказал ему на ходу в двух словах. Папаша нахмурился, и какой-то таящий опасность огонек блеснул на миг в его глазах.
До помкомбата дозвонились. Ротный рассказал ему о происшедшем, помкомбата буркнул, что ладно, мол, отдай Журкина, он проверит, как пойдет дознание, и что лучше с дерьмом не связываться. Ротный нехотя согласился и послал Карцева за Журкиным, сказав все же особисту, что он, ротный, на его месте не стал бы этого делать.
– Это почему?
– Да потому, что вы будете маячить своей спиной к роте не одну минуту...
– Угрожаете?
– Предупреждаю, потому что не могу гарантировать вам безопасность. У меня восемьдесят бойцов, только что побывавших в аду, под смертью. Неизвестно, что кому придет в голову, когда их товарища поведут на расстрел...
– Вот что...
– угрожающе пробормотал особист.
– Если так, то, я и вас приглашаю прогуляться со мной до Особого отдела, лейтенант. Сдайте кому-нибудь роту.
– Вы превышаете свои полномочия. Роту мне сдать некому и уйти отсюда без приказа я не имею права. Идите-ка подобру-поздорову, лейтенант, или как вас там по званию.
– Отвернувшись от особиста, ротный приказал Карцеву привести Журкина.
Костик резво бросился выполнять приказание. Резво, потому как мелькнула у него одна мыслишка, и он заспешил... Прибежав, Журкина на прежнем месте он не нашел, стал спрашивать бойцов, те неохотно отвечали, что был тут недавно, а куда пошел, не видали... Неужто сам догадался парень, что надо скрыться куда-нибудь на время, а там второй батальон наступать начнет, пулеметчики наши поддержат, значит, немцы и по их деревне огонь откроют, и тогда особист ноги в руки и смоется, чего ему зря рисковать, а что дальше будет, загадывать нечего. А Журкина может ранить или убить, и вообще от этой деревни ничего не остаться, и от них вместе с нею. Искать Журкина он, конечно, не стал, а неспешным шагом направился к штабной избе. Не без удовольствия доложил ротному, что Журкина на месте нет, и никто не знает, куда он делся, а сам поглядывал па особиста, предвкушая, как тот разъярится, начнет орать, но тот обманул ожидания Костика, сказав спокойно:
– Этого следовало и ожидать. Этот подлец ушел к немцам.
– К немцам не уйдешь, все поле под наблюдением. Карцев, возьмите кого-нибудь и найдите Журкина, - приказал ротный.
Не успел Костик сказать "есть", как особист спросил:
– У вас в роте есть сержант Сысоев? Вызовите его ко мне. Найдите. Карцев, сержанта.
– Есть.
– Костик показал выправку по всей форме и вышел из избы. Вышел и вскоре столкнулся с папашей.
– Журкина ищешь? Это я ему присоветовал скрыться. Помечется особист и уйдет, как бой начнется. Видишь, второй батальон уже изготовился, и танки там заурчали.
– Особист сержанта приказал найти.
– Вот оно что? Выходит, его кадр, герой-то наш? Ты помешкай малость, Карцев, не торопись.
– Я и не спешу, ухмыльнулся Костик.
Но "не торопиться" не вышло у них. сержант собственной персоной шел на них, и Костику ничего не оставалось, как сказать, чтоб шел он в штабную избу. А через некоторое время увидели они, как особист с сержантом пошли рыскать по деревне Журкина, и вскоре нашли. Сержант нес СВТ Журкина, а тот шел между ними, опустив голову и лишь иногда бросая отчаянные взгляды по сторонам.
– Заарестовали, гады, - сокрушенно выдавил папаша, и опять в его глазах блеснул мрачноватый огонек.
Когда они поравнялись с папашей и Костиком, сержант Сысоев кинул им:
– Знаете, куда этот тип заховался? В сараюхе в солому спрятался. Я же чую, что тут он, крикнул, сейчас прострочу очередью, тогда вылез голубчик.
– И чего ты, сержант, так старался? Наш же Журкин. Знаешь, как он фрицу брюхо разрисовал?
– Я приказ выполнял. Понял? И скажи, зачем твой герой листовки фашистские в кармане прятал?
– Так по дурости.
– Вот за дурость и ответит, - отрезал Сысоев, глянув на особиста.
Тот в разговор не мешался, вспоминал случай, рассказанный одним старшим товарищем, который в подобной же ситуации расстрелял за листовку красноармейца. Правда, тот бросился бежать, и пришлось догонять его на газике, вставши на подножку кабины... Занятый воспоминаниями, он пропустил мимо слова Костика, что "наш же Журкин", а то бы, конечно, запомнил этого долговязого бойца.
– Ну, и что ему будет?
– спросил Костика папаша, когда те отошли на порядочное расстояние.