Искупление грехов
Шрифт:
За стенами возвели портовый посёлок, где жили рыбаки и портовые работники. Там же сделали пару гостиниц для моряков. Рядом со стеной посёлка построили лаборатории мудрецов и алхимиков. И если говорить честно, то я никак не мог поверить, что всё это можно сделать за пять месяцев, но… всё было сделано. Да, дома были построены из того, что валялось под ногами. И да, камень использовали только для стен, а все основные здания возводились из кирпича. Всё делалось на скорую руку — но насколько добротно и основательно! И самое главное — делалось с запасом на будущее, когда население станет больше, дома — выше, а люди — богаче. И вот так и никак иначе — богаче, и всё. Это даже не
Идти нам с Пятнашкой предстояло не в администрацию — туда граф Кадли пока не добрался. Вызвали нас в его резиденцию, что для меня было совершенно непривычно. Из того, что я слышал о благородных и чиновниках княжества — все переговоры они предпочитали проводить в специальных зданиях, в кабаках или, в крайнем случае, на улице. Но приглашать кого-то себе в дом? Это было немыслимо. А вот имперский граф совершенно спокойно позвал меня и Пятнашку к себе домой, где уже начал принимать дела.
Перескакивая по доскам через грязь улиц, мы добрались до квартала особняков, где находилась резиденция графа. Крыльцо резиденции выходило на площадь, где обычно шла бойкая торговля — но в этот раз там ровными рядами двигались пехотинцы-ветераны, ревели тянущие обоз кавали, раздавались приказы и выкрики. Площадь и задумывалась как плац для гарнизона, поэтому торговля переместилась на широкий проспект к будущим воротам в сторону порта. Резиденция наместника представляла собой двухэтажный особняк с отдельным крыльцом и черепичной крышей, сложенный из желтоватого кирпича. Как я узнал от Воргота, такой кирпич был дешевле, да и изготовить его было проще, чем красный — поэтому использовался он зажиточными людьми «на первое время».
Добрались мы, почти не запачкавшись, и немедля поднялись на крыльцо, где в карауле стояли четверо ветеранов-пехотинцев в золотистых доспехах — что-то вроде личной охраны графа. Наш проводник вскинул левую руку ладонью к охранникам и доложил, кто такой и кого привёл. Начальник караула ответил таким же приветствием, поблагодарил и отпустил в казармы — а нам велел следовать за собой. Далеко идти не пришлось. Внутри особняка находился большой холл, из которого несколько дверей вели в другие комнаты. На другой стороне была лестница на второй этаж, а большая арка посреди правой стены открывала вход в гостиную, где и сидел граф. И занимался граф вполне понятным делом — он ел.
В гостиной также находились все трое сотников гарнизона и Соксон. Все они сидели за длинным столом спиной ко входу. Помимо еды, на столе были разложены различные документы. Мы с Пятнашкой скромно пристроились у стены, а наш провожатый внутри дома подошёл к графу и, склонившись, что-то зашептал ему на ухо. Граф обернулся и махнул нам рукой подойти. Сам он развернул стул, чтобы оказаться к нам лицом, а подчинённые повторили за ним.
— Высокородный, сотник Шрам и заместитель сотника Пятнашка прибыли по вашему приказу, — я учтиво, как мне хотелось думать, склонился в положенном поклоне. Втайне я надеялся, что граф отменит эти расшаркивания. Но у него были другие планы.
— Целый сотник, слышали! — сказал он, глянув на своих сотников. — Почти вам ровня.
Смешки были ответом на эти слова. Обидные смешки, между прочим.
— Граф, вы совершенно зря смеётесь, — прозвучал голос Соксона. — Шрам и его бойцы доказали своё право быть сотней и не раз подтверждали его…
— Мастер, это я решу сам, — оборвал
Очень сложно удержаться бывает, когда точно знаешь: человек просто бахвалится. А что граф бахвалится — я знал отлично. Все документы по нашей сотне он должен был видеть. И то, что право формировать сотню было даровано мне императорской канцелярией — а значит, самим императором — он тоже наверняка знал. Мудрец Ксарг выполнил свою часть договорённостей с надёжностью настоящего имперского чиновника. Никакой граф Кадли не мог пересмотреть наши документы.
— Шрам, — граф Кадли так и не разрешил нам разогнуться. Пришлось слушать его, разглядывая пол. — Чем, по-твоему, вы занимаетесь здесь?
— Высокородный, наш отряд выполняет задачу по очистке земель Линга от изменений, — как можно спокойнее ответил я.
— И почему же ты считаешь, что с этим больше никто не справится? — хохотнул кто-то из сотников.
— Высокородный…
— О, барон, как вас повысили, — засмеялся граф Кадли. — Можно просто «благородный», Шрам. Мне казалось, что вам это должны были объяснять.
— Высокородный, так и было, — ответил я, пытаясь сохранить невозмутимость. — К величайшему моему сожалению, по голосу определить благородного барона Скраги, впервые услышав его, я не смог. Приношу свои извинения…
— Да боги с ними, с извинениями, — снова голос барона. — Ты на мой вопрос ответишь?
— Да, благородный, — если раньше я ещё сомневался в решении уходить из посёлка, то вот сейчас точно перестал. — Я не считаю, что с этой задачей никто не справится.
— Что-то я запутался, — проворчал Скраги.
— Тогда чего же ты тут на службе засел со своими бездарями? — голос был незнакомый, но — явно один из сотников и точно не барон, поэтому не ошибусь с обращением.
— Мы выполняли условие, поставленное нашему отряду мастером Ксаргом, высокородный, — ответил я, позволив себе переместить обращение в конец фразы. У местных считалось, если обращение идёт впереди всей фразы — это признак уважения. Если в конце — тоже ничего, простительно. Однако использовалась такая форма редко, чаще в долгих и нудных деловых переговорах. Оскорблением было только опустить обращение или добавить его после длительной паузы. Вот и пускай теперь думает, сказал я ему гадость или нет.
— Мастер Ксарг… Так теперь ты в подчинении у графа, — буркнул барон Скраги.
— Нет, благородный, — ответил я, решив блеснуть своими познаниями в местной канцелярии. — Согласно документу, выданному нашей сотне, мы имеем право самостоятельно выбирать себе место службы.
Я не видел лиц сотников и графа Кадли, но эмоции удивления и негодования ощутил очень хорошо. Пусть у меня было не так много времени тренироваться в ощущении мудрости, мира и себя, но после битвы за Мобан у меня это получалось всё лучше и лучше.
— Саргос, это так? — удивлённый голос, который я обделил уважением.
— Что-то похожее было, Асгар. Сам посмотри, — проговорил граф.
Шуршание свитков на столе и шепотки, к которым я не прислушивался. Молчание затягивалось. На Пятнашку я не смотрел — это было сложно из-за согбенного положения — и пришлось самому решать, что делать дальше. Может, это было и не слишком умно, но я всё же рискнул напомнить о себе.
— Высокородный, граф Кадли, от лица нашего отряда хотелось бы поздравить вас с прибытием, — сказал я, насладившись наступившей тишиной. — И пользуясь случаем, хотел бы сообщить о завершении контракта по найму между сотней «Баржа» и администрацией временного поселения. Мы покинем посёлок в ближайшие пять дней. Или сегодня, если вам будет угодно.