Искупление грехов
Шрифт:
— А я думал, наоборот…
— Нет, на такое они явно не рассчитывали, — Пятнашка поднялась, потрепав меня напоследок по голове. — Будешь вино?
— Буду…
— Нам надо понять, что и как говорить своим, — девушка достала из шкафчика кувшин и кружки, поставив всё на стол. — Иначе просто… Давай только ты будешь всё объяснять?
Я с удивлением посмотрел Пятнашку: обычно сложные вопросы с другими десятниками она решала сама, а мне оставалось только кивать.
— Ты бываешь очень убедителен, когда рассказываешь сомнительные истории, —
— Ну спасибо! — с сарказмом поблагодарил я её.
— Это талант, — серьёзно ответила Пятнашка. — Я вот так не умею, а у тебя получается. Вот тебе и стоит этим заняться. Знаешь… может, всё не так плохо?
— Всё плохо, — не согласился я, прислушавшись к ощущениям.
— Этого ты наверняка знать не можешь, — не согласилась Пятнашка. — Наместник ведь знал, что ты эмпат, да? Что ты чувствовал?
— Сначала веселье, презрение, ехидцу, — проговорил я, вспоминая. — Потом растерянность, удивление, негодование… Только знаешь… это уже после того, как они поняли, что не могут нас заставить.
— А когда ты их провоцировал?
— Ничего, — признался я. — Вообще ничего. Тогда в первый раз и стало подозрительно.
Пятнашка покачала головой и задумалась на несколько секунд.
— Да, этим мы ничего не сможем сделать — уйти бы живыми…
Дверь штаба отворилась, и с улицы вошёл Хохо.
— Пятнашка, там твои оглоеды дурью маются. Займи их чем-нибудь! — радостно сообщил он и только потом заметил наше настроение. — О чём грустим? Нам не заплатят последнее жалование?
— Нам готовы его оплатить в тройном размере, — хмуро успокоила его Пятнашка.
— Ну… Тогда нас проклянут после нашего отъезда? Назначат награду за наши головы? — предположил Хохо.
— Нам дадут хорошие рекомендации, — не согласилась девушка. — Но только если мы останемся ещё на полгода.
— Так давайте останемся! — предложил наш десятник и по совместительству казначей.
— Мы боимся, что… задержавшись, нам придётся остаться тут очень надолго, — объяснил я.
— Надолго — это насколько? — уточнил Хохо.
— Навсегда, — пояснил я. — И не нужны нам тогда будут благодарности и деньги.
— Собираю наших? — на мгновение задумавшись, предложил Хохо.
— Давай, времени-то мало, — кивнула Пятнашка.
Десятники выслушали наш рассказ молча и не прерывая. И только когда я закончил высказывать свои соображения — начали задавать вопросы. И, как и ожидалось, все готовы были остаться.
— Ты сам посуди, Шрам, — сказал Ша-арми (для меня навеки «бывший Шасть»). — Ваши с Пятнашкой подозрения — только подозрения. Да, нагнули вас там знатно, но ведь в результате мы вроде как остаёмся не в обиде?
— Слишком это всё вкусно звучит, — я покачал головой. — Тройная оплата, благодарность…
— Ну ты и сам считаешь, что мы ему нужнее, — заметил Эр-нори. — Да и вообще… Слушай, можно даже на вэри начать копить!
Я хмуро глянул на него, вспоминая, как ещё будучи Кривым, он уже спешил подняться по общественной лестнице. Эр-но… Да ладно, Кривой, видимо, вспомнил о том же — поэтому смутился и пожал плечами.
— Ну как знаете, — пошёл он на попятную. — Но разве мы и так не рискуем?
— Да как нас вообще могут использовать так, чтобы нам навредить? — спросил Ша-арми. — Какие у вас есть предположения по этому поводу?
— Никаких нет, — ответила ему Пятнашка. — Что это меняет?
— Меняет всё! — возразил Ша-арми. — Может, они просто на нас взвалят кучу работы, а потом отпустят. А может, будут посылать на особо опасные задания… Хотя в Линге всё опасно. Но заставить нас идти на самоубийство они, не смогут. Шрам, что тебе этот мудрец тогда сказал?
— Соксон сейчас в таком же положении, что и мы, — задумчиво ответил я. — Тоже поверил им. Да и в посёлке он не постоянно.
— Всё равно не вижу, что они нам такого неприятного могут сделать, — возразил Ша-арми. — Контракт я читал. Гнать на убой нас не могут. На любой выход нам дают защитные амулеты. Разряжаются они за несколько часов, если на нас нападают, или за сутки использования — если обходится без нападений. После этого мы спокойно возвращаемся за новыми.
— Да могут-то они много, — вздохнул Нож, глянул на нас с Пятнашкой и снова вздохнул. — Я вам верю… Понимаю, что вы, наверно, оба правы. Ты, Пятнашка, не раз пятой точкой чувствовала неприятности. Шрам вообще тварей мудрости истребляет… Но… а как иначе-то? Откажемся от их предложения, получим очень плохую пометку мудрым письмом и после этого — всё. Забудьте о вэри, забудьте о нормальных заказах. И ладно мы — каждому бойцу в сотне такое же припишут.
— Тоже думаю, что выхода нет, — согласился Хохо. — Я и остаться хочу, ведь такие деньги всё-таки… Но и вам готов поверить. С другой стороны, Нож сейчас дело сказал — откажемся, и будет нам нехорошо. Шрам, Пятнашка, да вы сами подумайте: что мне бойцам говорить? Даже если я вам верю, даже если ваши подозрения обоснованы… Хотя вы, между прочим, ничем их не подтверждаете. Контракт оберегает от попыток нас подставить и сунуть в самое пекло. Арми прав — как бы нас ни гоняли, всё упирается в защитные амулеты. Не будут они работать вечно. Даже если нам по запасному комплекту выдадут.
— Не убедим мы бойцов отказаться, — согласился Эр-нори. — Представь, подойду я к своим и скажу: нам предлагали деньги и протекцию, но мы решили отказаться… Да они меня сожгут за это и съедят.
— А ты бы ещё более честолюбивых в один десяток собрал — так тебя бы уже сожгли, — подколола его Пятнашка. — Говорила я тебе, бери кого-нибудь из проверенных.
— Ну тогда мне это не казалось таким важным, — Эр-нори пожал плечами. — Да не о том речь. Они же просто уйдут из отряда и переметнутся к графу этому. Мы все хорошие и милые, но ты не забывай, что все мы хотим немножечко пожить. Думаешь, если от нас люди начнут уходить, граф не узнает и не переманит?