Искупление
Шрифт:
Со стороны могло показаться, что он бредет по улицам безо всякой цели – высокий, интересный, хорошо одетый мужчина с отрешенным лицом. Он один не торопился в шумной толпе прохожих, не смотрел в сияющие витрины магазинов, на празднично украшенные елки. Он не замечал ничего вокруг, глубоко погрузившись в свои невеселые раздумья.
Ноги несли Стаса, куда стремилась его душа. Он даже не думал, как туда идти. Он вырос в этом городе, и здесь все было знакомо ему с детства. Хотя с того времени многое изменилось, и далеко не в лучшую сторону. Вон их сколько – безвкусных стеклянных аквариумов с претенциозными башенками, самодовольных офисов, рядящихся в благородные классические портики
Стас свернул в знакомый переулок и остановился у края тротуара. Перед ним вырос мрачный особняк, затянутый темно-зеленой сеткой, и Станислав до боли в глазах всматривался в его темные окна, особенно в одно, на углу – не вспыхнет ли там огонек, не мелькнет ли быстрая тень. Нет, ничего… Тихо, сумрачно, холодно – совсем как у него на душе.
Если бы Стас не был так занят своими мыслями, так погружен в свои раздумья, то, возможно, заметил бы, что за ним, держась на почтительном расстоянии, следуют два человека. Одного – того, кто ехал в машине на малой скорости, он узнал бы сразу. Потому что охранник Игорь, поставив хозяйский автомобиль в подземный гараж и пересев в собственную подержанную «Тойоту», не поспешил домой к семье – встречать Новый год, а чуть замешкался во дворе. На глаза ему попался Медынцев, еще один охранник, служащий под началом Головина. Он был новеньким и не понравился Игорю с первого взгляда. Было в этом Викторе нечто неправильное. То ли в замкнутости и предельной закрытости, то ли в хмуром лице и не умеющих улыбаться губах; то ли в холодных глазах человека, для которого не существует препятствий. Вроде понятно, десантник, реально понюхавший пороху и привыкший к риску… В общем, вроде как человек надежный, и все же не нравился он Игорю все равно.
И сейчас Виктор повел себя весьма странно. Выглядывая из окошка «Тойоты», Игорь видел, как напарник сжимает кулаки и бормочет что-то себе под нос. Больше всего Виктор походил сейчас на маньяка или помешанного. «Позвонить Головину?» – мелькнула у Игоря мысль, но он остановил себя: пока еще нет оснований для обвинения пусть и неприятного, но товарища. Нужно подождать…
Тем временем дверь подъезда распахнулась и оттуда вышел Станислав Михайлович с таким выражением лица, что становилось не по себе. Шаповалов двинулся по улице, за ним на небольшом расстоянии последовал Виктор, предварительно надвинув на глаза шапку. «Вот черт! Неужели!» – подумал Игорь и, не спуская глаз с коллеги, двинул машину за ними.
Пусть и не сразу, но Стас узнал бы и второго своего сопровождающего. Узнал бы и содрогнулся. Потому что уже дважды видел этого высокого, чуть сутулого человека в надвинутой на глаза шапке. Узнала бы его и Олеся – именно этого мужчину она видела в последние секунды своей жизни.
Но Стас ничего не замечал. Он замер перед развалинами особняка. Вот и щель в заборе, через которую он пролезал… Когда же это было? Да целую вечность назад. Теперь дыра благодаря его охраннику значительно расширилась. Никто даже не позаботился о том, чтобы ее заколотить. Очевидно, дворник Толян крепко запил на все праздники.
Стас оглянулся. Шумная улица осталась далеко, переулок был пуст. Никто не увидит, как хорошо одетый господин протискивается через дыру в заборе. Шаповалов немного помедлил у темного дверного проема, затем шагнул внутрь. Прошел по первому этажу, заглянул в их с Таней комнату. Дверь в ней была распахнута настежь – бережно хранить тепло больше было некому. Из закопченного зева камина тянуло ледяным сквозняком. Черный от копоти чайник на кирпичах, топчан с небрежно кинутым на него рваным, а теперь еще и прожженным одеялом, стопка картонок, на которых спал Стас, куча газет в углу, даже коробка под столом с нехитрым Таниным скарбом – все оставалось на месте. Но хозяйки в комнате не было. Стас постоял здесь немного и неожиданно ему почудился слабый шорох в глубине дома. Он напрягся, прислушался. Нет, все тихо. Значит, просто показалось.
Он снова прошелся по комнатам особняка, поднялся по мраморной лестнице на второй этаж. Все вокруг него выглядело так же, как и в те дни, когда он жил здесь, когда слонялся по особняку, не зная, как убить время в ожидании Тани. За одним только исключением: здесь больше не было никаких признаков человеческого присутствия. Его робкие надежды не оправдались – Таня навсегда ушла отсюда. Больше он ее никогда не увидит – найти в этом огромном городе бездомного человека практически невозможно. К тому же после того, что она узнала о нем, девочка наверняка сделает все, чтобы он ее не нашел.
Вот и путь наверх – полуобвалившаяся деревянная лестница. Стас подошел к ней, шагнул на нижнюю ступеньку и уверенно начал подниматься. Двигаясь вверх, вспомнил, как боялся идти по этой лестнице в первый раз, и усмехнулся. Все в этом мире относительно. Тогда он судорожно цеплялся за жизнь. А теперь ему все равно. Бояться больше нечего.
Разумеется, и рояль никуда не делся, все так же стоял на прежнем месте. Стас открыл крышку, коснулся рукой клавиш, и в тишине, царившей вокруг, раздался чистый глубокий звук. Стас вспомнил, как уверенно играла на рояле Таня, вспомнил ее прелестное, ангельское лицо, выражение глаз, каштановые волосы. Вспомнил, как она твердо сказала, что станет по-настоящему счастливой только в тот день, когда умрет человек, разрушивший ее жизнь.
– Ну что же, Танюша, – проговорил Стас, словно она могла его услышать, – сегодня я исполню твою самую заветную мечту.
Он поднялся на темный чердак, пробрался к слуховому окну и вышел на крышу. В ветвях большого дерева, росшего рядом с особняком, свистел ветер. Все еще шел снег, небо над городом потемнело и стало ниже, и от этого, казалось, еще ярче засверкали городские огни. До Нового года оставалось всего несколько часов.
Внизу, не затихая ни на секунду, шумел город, кипела жизнь, переполненная людскими надеждами, вожделениями, мольбами и проклятиями. Стас сделал несколько шагов и остановился на краю крыши. В лицо ему жадно дохнула пустота.
Стас вынул из кармана пальто «наган» и взвел курок. Терять было уже нечего. Если даже рука дрогнет и пуля пойдет как-то не так, то он все равно сорвется с крыши и упадет на асфальт с высоты где-то десяти, а то и двенадцати метров. Сомнительно, что после этого ему удастся выжить. Только сейчас Стас сообразил, что не оставил, как это принято, прощальной записки, но не стал акцентировать на этом внимание. Ему, собственно, уже было все равно.
– Прощайте, – тихо проговорил он, сам не зная, к кому обращаясь. Может быть, к приютившим его развалинам дома? Или к старому дереву, росшему во дворе?
И вдруг…
– Стас! Не надо… – прозвучал совсем рядом звонкий голосок.
Он замер, боясь поверить. Опять почудилось? Потом медленно повернул голову. У слухового окна на крыше стояла маленькая фигурка.
– Таня… – тихо сказал он, боясь спугнуть это видение.
– Я знала, что ты придешь сюда, – помолчав, призналась она.
– Ты… Ты простила меня? – почему-то с огромным трудом выговорил он.
В эту минуту ее ответ был для него важнее всего на свете, важнее жизни и смерти. Но ответить Таня не успела, потому что на крыше внезапно появилось фигура человека. Высокая, сутулая, она появилась из слухового окна. Человек, не заметив Тани, шагнул к Стасу.